Основная идея этой статьи, впрочем, как и ранее написанных статей “Христианство и патриотизм”( 1893-1894), “Патриотизм или мир?” (1896) – безнравственность всякого патриотизма. Военные союзы рубежа веков, предвещавшие мировую войну, многочисленные войны между народами – на Балканах, в Африке, в Америке – изменили взгляды Толстого на патриотизм, дали основание писателю усомниться в благотворности любой приверженности к собственному отечеству, которая воспринималась им во время написания “Войны и мира” как естественное чувство2. Он пришел к выводу, что “патриотизм < .> чувство неестественное, неразумное, вредное, причиняющее большую долю тех бедствий, от которых страдает человечество < .>, чувство грубое < .>, стыдное и дурное, а главное – безнравственное” [6, 1].

Он сумел разглядеть “зловредность и неразумие патриотизма” [6, 4], который, в его представлении, есть не что иное, как “очень определенное чувство предпочтения своего народа или государства всем другим народам и потому желание этому народу или государству наибольшего благосостояния и могущества, которые могут быть приобретены и всегда приобретаются только в ущерб благосостоянию и могуществу других народов или государств” [6, 3]. Таким образом, определение патриотизма у Толстого смыкается с определением национализма. Например, В. Соловьев называл национализмом “стремление отдельного народа к утверждению себя за счет других народностей, к господству над ними” [24, 518].

Подобно Толстому смотрел на патриотизм и В. Г. Короленко, который в черновике неоконченной рукописи 1903 года писал: “Многое в патриотизме теперь уже начинает умирать на наших глазах < .> это – национальная исключительность и национальные эгоизмы. < .> Так называемый “национализм”, шовинизм или наш русский квасной патриотизм – это продукт его разложения.

Он исключителен, неумен, несправедлив и ретрограден” [9,775]. Однако, в отличие от Толстого, Короленко видел на дереве патриотизма и живые ветви: “любовь к своему отечеству; своему языку и своей родине” [9, 475]. Л. Н. Толстой считал, что “все народы так называемого христианского мира доведены патриотизмом до такого озверения, что не только те люди, которые поставлены в необходимость убивать или быть убитыми, желают или радуются убийству, но и люди, спокойно живущие в своих никем не угрожаемых домах в Европе, благодаря быстрым и легким сообщениям в прессе, все люди Европы и Америки – при всякой войне – находятся в положении зрителей в римском цирке и так же, как и там, радуются убийству и так же кровожадно кричат “Pollice verso!” [6,10]. Утверждая в предыдущих статьях, что патриотизм служит правителям орудием для достижения их властолюбивых целей, а для управляемых – это отречение человеческого достоинства, разума, совести и рабское подчинение себя тем, кто во власти, что “патриотизм есть рабство” [26, 65], Толстой в статье 1900 года обращался к читателям:

“Опомнитесь и поймите, что враги ваши не буры, не англичане, не французы, не чехи, не финляндцы, не русские, а враги ваши, одни враги – вы сами, поддерживающие своим патриотизмом угнетающие вас и делающие ваши несчастия правительства” [6, 24] 3 .

Испано-американская война нашла отражение в статье Л. Н. Толстого “Две войны” как “старая, тщеславная, глупая и жестокая, несвоевременная, отсталая, языческая война < .> которая убийством одних людей решала вопрос о том, как и кем должны управляться другие люди” [1, 2].

Л. Н. Толстой низводит схватку между САСШ и Испанией до уровня поножовщины, до уровня хулиганской драки – всегда бессмысленной и жестокой: “Выживший из ума старик, воспитанный в преданиях ложной чести, вызывает для разрешения возникшего между ним и молодым человеком недоразумения на кулачный бой этого молодого, находящегося в полном обладании своих сил человека; и молодой человек по своему прошедшему, и потому, что он не раз сам высказывал, долженствующий стоять неизмеримо выше такого решения вопроса, принимает вызов с зажатым кастетом в кулаке, набрасывается на выжившего из ума и сил старика, выбивает ему зубы, ломает ребра и потом с восторгом рассказывает свои подвиги огромной публике таких же молодых людей, которая радуется и хвалит героя, изувечившего старика” [1, 2-3]. Толстого ужасало еще и то, что военные преступления совершались Америкой, считающейся самой передовой и демократической страной, “которая справедливо гордилась своей разумностью и свободой от кровожадных инстинктов европейских народов” [25, 250].

Последовательную антимилитаристскую позицию “Свободное слово” заняло и по отношению к начавшейся в 1899 году англо-бурской войне. В то время, когда в России царили всеобщее осуждение англичан как агрессоров и сочувствие бурам, борющимся за независимость, издания “Свободного слова” предлагали по-другому взглянуть на события в Трансваале. Вопреки общепринятому взгляду, они не делили войны на “справедливые” и “несправедливые”. Война, по мнению “Свободного слова”, всегда несправедлива, жестока и безнравственна, потому что “ни “свободу”, ни “справедливость” нельзя защитить – ни кровью, ни трупами” [10, 2].

Прямым откликом на события англо-бурской войны явилось обширное письмо

Л. Н. Толстого к внуку декабриста Волконского – Г. М. Волконскому, опубликованное в “Листках Свободного слова” без указания адресата под заголовком “По поводу трансваальской войны”4 . Писатель не согласен с Г. М. Волконским в том, что в возникновении англо-бурской войны виноваты английская королева и министр по делам колоний Чемберлен. Он предлагает смотреть на вещи шире. По его мнению, “такое страшное, жестокое и бесчеловечное явление как война” происходит по трем причинам. Первая – “неравное распределение имуществ, то есть ограбление одними людьми других”, вторая – “существование военного сословия, то есть людей, воспитанных и предназначенных для убийства”, третья – “ложное, большею частью сознательно обманное религиозное учение, в котором насильственно воспитываются молодые поколения” [5, 11].

Издания “Свободного слова” боролись с войной, убеждая аудиторию в том, что нельзя принимать участие в организованных убийствах. Л. Н. Толстой в статье “Где выход?” утверждал, что “поступление в военную службу есть отречение от всякой религии, какую бы он (человек. – С. Г.) ни исповедовал (всякая религия запрещает убийство), отречение от человеческого достоинства, есть добровольное поступление в рабство, имеющее целью убийство” [8, 13].

В статьях “Офицерская памятка” и “Солдатская памятка”, вышедших в 1901 году отдельными брошюрами в издательстве “Свободное слово”, Толстой обращался к солдатам и офицерам, считая своей задачей пробуждение в каждом человеке понимание того, что и от него зависит, быть или не быть войне.

Под этим углом зрения в изданиях “Свободного слова” рассматривали военные союзы государств, мирные конференции. В письме о франкорусском союзе, опубликованном в первом номере журнала “Свободное слово”, Толстой утверждал, что подобный союз “не может иметь другой цели, кроме войны или угрозы войны, направленной против других народов” [12, 4]. По его мнению, это военный альянс, готовый выполнять жандармскую роль. Лев Николаевич подчеркивает, что всякий союз противостоит чемуто, и его создание ведет не к объединению народов, а к их разъединению, к подозрительности в их отношениях.