В центре внимания одного из номеров “Листков Свободного слова” – Гаагский конгресс, созванный по инициативе русского царя. Редакция журнала опубликовала “Письмо Л. Н. Толстого к шведам”, которое было отправлено писателем в Стокгольм в январе 1899 года за несколько месяцев до начала Гаагской мирной конференции.

Толстой, уже ранее анализировавший материалы первых международных конгрессов мира, пытающихся отвлечь внимание народов от военных приготовлений (в частности, в трактате “Царство Божие внутри вас”), разоблачал пустоту, праздность и лицемерие конференции, имевшей “целью не достижение мира, но, напротив, скрытие от людей того единственного средства достижения всеобщего мира, которое уже начинают видеть передовые люди” [3, 1].

Другие авторы “Листков” – Дж. Кенворти и Е. Пикард – критиковали ложных защитников мира, в частности журнал “War aganist war”, выпускавшийся в Англии перед Гаагским конгрессом.

Издатель журнала Стэд утверждал, что “война сама по себе имеет право на существование”, что он только против “излишества войны” [3, 22]. Кенворти подчеркивает: “те, кто подобно Стэду и единомышленным ему агитаторам, исповедует, что война в некоторых случаях может быть делом правильным и необходимым < .> являются защитниками, охранителями и опорой войны, и появление их “в роли крестоносцев за дело мира – это чистейшее фиглярство” [3, 22].

Авторы “Свободного слова” прозорливо угадали истинный характер мирной конференции в Гааге. Ее делегаты долго и красноречиво обсуждали вопрос о правилах ведения войны и единодушно отклонили рассмотрение вопроса о сокращении вооружений.

Антимилитаристские выступления “Свободного слова” звали аудиторию к практическим действиям. Пропагандируя толстовский принцип неучастия во зле, авторы уделяли большое внимание отказам людей от военной службы. Об этом рассказывали материалы как информационных, так и аналитических жанров под постоянной рубрикой “Отказы от военной службы”. Журналы не только сообщали факты, называли фамилии людей, отказавшихся взять в руки оружие, но и пытались раскрыть причины не совсем обычного, с общепринятой точки зрения, поступка, показать процесс внутренней, духовной работы человека. В этой связи представляла интерес статья П. И. Бирюкова “Ян Тервей в Голландии”, которая рассказывала о судьбе военнослужащего, в результате размышлений пришедшего к выводу, что “быть солдатом – противно правде и любви” [18, 4]. Автор цитировал письмо Яна Тервея к другу, в котором тот утверждал: “Я больше не могу быть рабом обстоятельств, которые делают из человека нечто худшее, чем животное” [18, 4]. И далее: “Один маленький человек сопротивляется закону, поддерживаемому военной силой и полицией” [18, 6]. Тервей бросил вызов обществу: “Вы все, власти военные и гражданские, министры, короли, проповедники, со всем вашим могуществом, пушками, динамитами, палачами и тюрьмами – вы не можете заставить одного человека, в котором действует сила Божия, совершить поступок, который он считает дурным, например, надеть военную форму” [18, 5]. П. И. Бирюков сообщал, что отказ от военной службы Я. Тервея получил большой общественный резонанс в Голландии: был создан комитет для ведения агитации в пользу юноши с целью подействовать на правительство и добиться от него признания свободы совести, выпускались брошюры, проводились собрания, в периодических изданиях появились многочисленные статьи о поступке Тервея, как сочувственные, так и осуждающие.

Еще одной попыткой проникнуть во внутренний мир человека, отказывающегося по религиозным убеждениям брать в руки оружие и убивать людей, можно считать материал “Отказ от военной службы Ф. Бурова”. Он составлен из 4-х писем – три из них анонимные, по всей видимости, принадлежали перу человека из окружения Толстого и адресованы были Льву Николаевичу, четвертое – письмо самого Ф. Бурова к друзьям. Читатели получили возможность почувствовать суть происходящего, высказанную с двух точек зрения. Прежде всего – самого Федора Ивановича Бурова – крестьянина деревни Петровка Пензенской губернии, который твердо решил: “не пойду на войну, не могу убивать людей, лучше < .> пускай меня убьют, а я никого не буду убивать” [21, 7-8]. У его родственников – матери, брата и дяди – иной взгляд на происходящее: они крайне огорчены решением Федора не идти на военную службу, они не понимают его и пытаются всячески “образумить”. Мать упрашивает Федора: “Сынок < .> да разве война разбой, что ты говоришь, Христос с тобою, очнись, ведь это служба царская, защита престола, отечества и церкви Христовой. Все идут, подчиняются воле царской и никто ничего не говорит” [21, 7]. Военное начальство отнеслось к заявлению Бурова крайне подозрительно, сразу же послало его к врачу на освидетельствование умственных способностей, затем предало военно-полевому суду. Несмотря на то, что суд приговорил к аресту на 10 суток, на следующий день Федора вместе с полком отправили на Дальний Восток. И тут же журнал приводит мнение человека, сочувствующего убеждениям Бурова. Приветствуя отказ Федора от военной службы, он беспокоится: “Дай-то Бог сил ему устоять на пути к истине твердо, до конца, чтобы, защищая душу свою от дьявольского искушения, он мог устоять от падения в столь трудное для него время испытаний” [21,7].

Особую актуальность вопросы войны и мира приобрели в журнале “Свободное слово” в связи с событиями русско-японской войны. В условиях, когда были затронуты геополитические интересы России, когда общество находилось в патриотическом, шовинистическом угаре, авторы “Свободного слова” не изменяют своим принципам последовательной демонстрации антимилитаристской позиции. Характерно, что журналисты предчувствовали конфликт, назревавший между Россией и Японией.

Анонимный автор корреспонденции “На Дальнем Востоке” скептически относился к тем силам в России и в Японии, которые хотят развязать “братоубийственную бойню” [14, 4], подчеркивая захватнический характер позиции России. В ее стремлении он увидел частные интересы людей, защищающих свое право на хищнический промысел на Дальнем Востоке. Журналисты предвидели, что “общественное мнение будет отвлечено войной, и на действительные, серьезные нужды русского народа, на его нищету, невежество, унижение перестанут на долгое время обращать внимание” [14, 5]. Авторам важно показать бессмысленность русско-японской войны, ее ненужность.

С начала военных действий журнал “Свободное слово” реагировал на все, что происходило между Россией и Японией. В корреспонденции “Случай с Балтийской эскадрой” В. Чертков рассказывал об одной из худших традиций русской армии – убийстве невиновных. Он пишет о том, как русские военные корабли расстреляли английские рыбачьи суда, приняв их за японские, и не оказали помощь утопающим англичанам.

Чертков опубликовал в журнале и свое письмо, которое уже было напечатано в газете “Times”. Он подчеркивал неправедность войны, осуждал военщину. Его волновала прежде всего нравственная сторона происшедшего, он считал, что моральный позор распространяется на всю Россию. Убийством невиновных российская армия занималась и в XX веке – достаточно вспомнить нападение на финнов в 1939 году, сбитый южнокорейский самолет (1983 г.).