Появилась исторически уникальная возможность для Турции, в одночасье ставшей самым мощным тюркским, мусульманским государством в мире, использовать в своих интересах целый набор факторов цивилизационного плана. В их числе – этническая и языковая близость, исторические и культурные связи (для некоторых государств, некогда входивших полностью или частично в состав Османской империи, – общая история), религиозная общность и т.д.

Благоприятные условия для реализации упомянутого набора создавались тем (и это стало, по существу, еще одним фактором), что новым государствам предстояло решать сложную, комплексную задачу выбора модели развития как во внутри-, так и во внешнеполитическом плане. Не имевшие в большинстве своем опыта государственности, не обладавшие на тот период закрепленными в международно-правовом порядке границами, с неопределенной политической ориентацией, с экономикой, страдающей в результате быстрого отсечения от России фантомными болями, эти квазигосударства не могли самоопределяться без опоры на сильных партнеров и союзников.

Так называемые «мусульманские республики» сделали свой выбор довольно быстро – светско-исламская модель Турции, выгодно сочетающая западную модернизацию с традиционной идеологией, основанной на исламе умеренного толка, явилась для них наиболее привлекательной.

1992 год стал годом «триумфального шествия» турецкой дипломатии по территориям бывших республик Советского Союза и Югославии. В феврале министр иностранных дел Турции совершает поездку по 5 мусульманским республикам Закавказья и Средней Азии, что стало началом установления с ними официальных многосторонних связей. Одновременно Турция заявила о признании Македонии, Боснии и Герцеговины, Словении и Хорватии. В этом же месяце подписывается турецко-украинское соглашение о сотрудничестве в экономической области, создавшее необходимую правовую базу для расширения турецкой активности на Украине, прежде всего в Крыму. В этом же году заключен Договор об основах отношений между Российской Федерацией и Турецкой Республикой.

В марте 1992 года Турция даже предпринимает попытку непосредственного участия в урегулировании проблемы Карабаха, для чего в Москву для встречи с президентом Армении Тер-Петросяном направлялся специальный представитель правительства Турции.

Все это далеко не исчерпывает перечня успешных дипломатических и внешнеэкономических акций Турции в 1992 году, однако в достаточной мере отражает четкое осознание турецким руководством крайне благоприятного сочетания различных факторов и условий, а также указывает на наличие у него политической воли для последовательной и энергичной их реализации.

Решая вполне конкретные задачи установления и развития связей с новыми государствами, турецкое руководство стремилось с максимальной для себя пользой интерпретировать свои внешнеполитические успехи в плане повышения международного статуса Турции в целом. Например, уже в начале 1992 года во время визита в Вашингтон премьер-министр Турции С.Демирель на встрече с президентом США Дж.Бушем заявил об изменении Турцией своего регионального статуса из-за растущих возможностей определять политическое будущее мусульманских республик СНГ. Турки, по мнению С.Демиреля, были способны решить двуединую задачу: обеспечить необходимый уровень контактов Запада с данными странами и убедить руководителей мусульманских стран СНГ в том, что Турция способна защищать их интересы на Западе.

Немного позднее президент Турции Т.Озал, находясь в Ираке, уже с уверенностью заявил, что «у независимых республик Средней Азии нет проблемы выбора модели развития, поскольку они сделали выбор в пользу турецкой модели». Это заявление, вызвавшее раздражение в Тегеране, было, по мнению западных аналитиков, справедливо, по меньшей мере, применительно к первому поколению лидеров постсоветских государств. Подчеркивалось, что «все они – бывшие коммунисты и атеисты, за одну ночь превратившиеся в националистов». Те же аналитики отмечали, что в условиях неожиданно свалившейся на них независимости эти руководители рассматривали Турцию в том числе и как «препятствие распространению исламского фундаментализма, который страшит лидеров Средней Азии не меньше, чем Запад».

Реакция России на крупнейшие в новейшей истории геополитические изменения была явно неадекватной той скорости, с которой она утрачивала свои позиции в Средней Азии, в Закавказье, на Балканах и в черноморском регионе. Погруженность в острые внутриполитические проблемы, едва не вызвавшие в октябре 1993 года гражданскую войну в России, соглашательская позиция, а порой и явный непрофессионализм российской дипломатии в реагировании на инициативы Запада – все это на какое-то время оставило вне поля зрения российского руководства качественно меняющуюся расстановку сил в жизненно важных для России регионах.

Ситуация на Балканах складывалась несколько иначе. Вскоре после того, как 6 февраля 1992 года Турция заявила о признании Македонии, Боснии и Герцеговины, Словении и Хорватии, состоялась встреча министров иностранных дел Болгарии и Греции. Греческий министр выразил серьезное беспокойство в связи с превращением Турции в крупнейшую державу на Балканах и возможностью использования турками Македонии, как трамплина для вторжения в Грецию.

Аналогичную роль могла сыграть и Албания, с которой Турция во время визита президента Т.Озала в 1992 году готовилась подписать двустороннее соглашение. Этому способствовало стремление косовских албанцев-мусульман выйти из состава Сербии и присоединиться к Албании. Но даже признание Албанией «де-факто» «Республики Косово» давало возможность Турции в будущем в необходимых случаях разыгрывать «албанскую карту» при решении своих задач на Балканах.

Ожидалось также, что признание Турцией Македонии сблизит Грецию и Болгарию перед лицом потенциальной турецкой угрозы, тем более, что незадолго до этого, в 1991 году Греция и Болгария подписали Договор о дружбе, создававший основу и для оборонного сотрудничества. Возможно, это бы и произошло, будь признание актом одной лишь Турции. Но она оказалась одним из многих государств-членов НАТО и ЕС, а также не входящих в эти организации стран, которые поспешили признать упомянутые государства. Болгария, нацеленная на вступление в НАТО и ЕС, тоже сделала это, после чего турецкая угроза уже не представлялась столь явной, и оборонное сотрудничество между Болгарией и Грецией не заладилось.

Вышеприведенный пример отражает действие еще одного эффективного фактора, с успехом используемого Турцией в своей международной деятельности. Речь идет о том, что все постсоциалистические государства Центральной и Восточной Европы и существенная часть постсоветских (Азербайджан, Грузия, Украина, страны Балтии) с разной степенью интенсивности ориентируются на сближение с НАТО и ЕС.

Настойчивые попытки в тот период Болгарии, Венгрии и Румынии присоединиться к НАТО сделали заранее неэффективными любые шаги коллективного противодействия турецкой экспансии на Балканском полуострове. И наоборот, Турция, как активный и влиятельный член НАТО, становилась их потенциальным партнером и союзником.