Помимо АТЭС заметную интеграционную роль на экономическом поле АТР также играют такие организации, как Тихоокеанский экономический совет (ТЭС) и Совет по тихоокеанскому экономическому сотрудничеству (СТЭС).

Несмотря на то, что СТЭС формально, исключительно благодаря своей приближенности к АТЭС, выглядит более «весомой» международной структурой, в практическом плане значительно большую отдачу дает наше присутствие в ТЭС. По большому же счету весьма трудно провести принципиальные различия между двумя этими организациями, которые объединяют примерно тот же состав участников. Просто СТЭС в большей степени ориентируется на академические круги региона, в то время как ТЭС - на региональную деловую элиту. В последнее время активно изучается вопрос о слиянии СТЭС и ТЭС, возможно, на базе последней организации.

Важность дальнейшего энергичного участия России в АТРовских экономических структурах не подлежит сомнению. Мы должны и впредь максимально эффективно использовать трибуну АТЭС и ТЭС для продвижения наших экономических, как и, безусловно, политических интересов в регионе, обкатки «на своей почве» всего позитивного, что было наработано этими организациями, для упрочения старых и завязывания новых контактов и связей с входящими в них ведущими представителями регионального бизнеса[14].

В работе на направлении АТР в целом представляется целесообразным сконцентрировать усилия на решении следующих приоритетных задач[15].

1. Вести целенаправленный курс на диверсификацию торгово-экономических связей со странами АТР. Ведь помимо США, Японии, Китая, Южной Кореи, на которые приходится львиная доля нашей торговли с регионом, входит немало других государств и территорий, представляющих для России интерес: Австралия, Канада, Мексика, Новая Зеландия, Индонезия, Гонконг, Тайвань, Чили, Таиланд, Сингапур, Филиппины и другие.

2. Действовать в направлении создания новой энергетической конфигурации Азиатско-Тихоокеанского региона, которая учитывала бы национальные интересы России. Необходимо иметь в виду, что удельный вес Азии в общем потреблении энергии в мире увеличится к 2010 году до 26 % против 17 % в настоящее время. При этом на долю Китая, Японии, Индии и Южной Кореи придет около 75 % общего спроса на энергию азиатских стран.

Это обстоятельство необходимо в максимальной степени использовать, формируя и осуществляя выгодные для нас совместные с другими странами инвестиционные проекты в области производства и экспорта углеводородного сырья. Речь идет, например, о восточной экспортной газотранспортной системе (иркутско-китайский проект по строительству магистрали для поставок газа с Ковыктинского газоконденсатного месторождения потребителям Иркутской области и на экспорт в страны АТР). Как известно, предлагается и более масштабный подход к экспорту российского газа в восточном направлении - это проект целой системы магистральных газопроводов из Западно-Сибирского региона в Китай, Монголию, Корею и Японию. Все это имело бы не только чисто экономические, но и существенные геополитические последствия.

Перспективность этого направления подтверждается, в частности, и активностью иностранных инвесторов, разрабатывающих сахалинское нефтегазоносное месторождение. Результаты здесь уже налицо и выглядят весьма обнадеживающими.

3. В силу своего особого геополитического евразийского положения Россия объективно может выступать в качестве связующего моста между европейскими государствам и странами АТЭС, и эту возможность необходимо использовать максимально эффективно. Действительно, если отправлять морские контейнеры через Транссибирскую магистраль, то путь для этих грузов станет вдвое короче по сравнению с маршрутом через Суэцкий канал. Развитие таких транспортных проектов стало бы помимо всего прочего и дополнительным фактором освоения природных ресурсов Сибири и Дальнего Востока. Кстати говоря, и экспортные конкурентные возможности многих российских предприятий этих регионов сдерживаются фактором неразвитости транспортной системы и высоких транспортных издержек. В качестве такого же моста Россия могла бы выступать и при реализации коммуникационных проектов, сближающих Евро-Атлантический и Азиатско-Тихоокеанский регионы.

4. Говоря об экономике в целом, следует на практике реализовывать тезис о том, что наш выбор - инновационный путь развития с упором на человеческие ресурсы. Очевидно, что в этом контексте Россия могла бы внести свой вклад в развитие информатики, генной инженерии, нанотехнологий и т.д[16].

Хотелось бы еще раз подчеркнуть, что Российская Федерация как крупнейшая евроазиатская держава не может не идти по пути активного и быстрого наращивания политического и экономического взаимодействия с Азиатско-Тихоокеанским регионом и здесь ее влияние в первую очередь должно «прирастать» Сибирью и Дальним Востоком. Уверен, что деятельность нашего Комитета может вносить еще более весомый вклад в достижение этой общей цели.

Волею исторических обстоятельств АТР стал также полигоном наиболее успешных испытаний американских рецептов экономического возрождения[17]. Воспринявшая их первой Япония добилась впечатляющих успехов, одновременно продемонстрировав всему миру эффективность политики строгой ориентации на союз с США. За Японией последовали Южная Корея и другие восточноазиатские "тигры"[18]. Парадоксальным образом "экономическое чудо" сочеталось в этих странах с глубинным неприятием американских ценностей. В условиях продолжавшегося американо-советского противоборства это обстоятельство, впрочем, не мешало США сохранять с большинством стран АТР очень тесные связи во всех областях, тем самым привнося в свою внешнюю политику еще больший прагматизм[19].

Отношения США с союзниками, партнерами и друзьями в АТР постепенно складывались в систему сложной взаимозависимости, определявшейся, с одной стороны, американскими военно-политическими гарантиями безопасности этих стран, с другой - широким торгово-экономическим обменом. Обе составляющие генерировали вполне реальные интересы, которые в сумме обусловливали растущую вовлеченность США в дела региона. Такие отношения, естественно, не были свободны от проблем и противоречий в сфере политики, экономики и общественных настроений.

Завершение холодной войны поставило США перед вопросом о перспективах военных альянсов под их эгидой как в Европе, так и в АТР[20]. В обоих случаях США исходили из безусловной необходимости сохранения всего комплекса союзных связей в качестве ключевого элемента региональной стабильности. Некоторая противоестественность существования военных союзов без четко определенных противников (в частности, договор безопасности был в прошлом однозначно ориентирован на противодействие СССР) преодолевалась путем расширения сферы их применения и функций. В Европе это без особых трудностей вылилось в операции НАТО в бывшей Югославии, в АТР - в совместную декларацию президента США Клинтона и премьер-министра Японии Р. Хасимото (от апреля 1996 г.), подтверждающую роль договора безопасности в поддержании мира и стабильности в АТР, а в сентябре 1997 г. - в совместный документ под названием "Основные направления сотрудничества США и Японии в области обороны". Таким образом, с уходом в прошлое биполярной схемы международных отношений именно в АТР внешняя политика США проходит едва ли не самое сложное испытание на адаптацию к новым условиям[21].