Непредвзятый анализ русского освободительного движения XIX — начала XX в. показывает, что оно развивалось в тесной связи с общеевропейским движением. Поэтому несостоятельными представляются оценки движений декабристов, западников и славянофилов, революционеров-шестидесятников, народовольцев, эсеров и большевиков как явлений уникальных, отмеченных исторической исключительностью. Подобные построения, нередкие в работах современных советских и зарубежных исследователей, в конечном счете основаны на абсолютизации неплодотворного тезиса об особом характере русского исторического развития. Понятно, что русское освободительное движение имело свои региональные и исторические особенности, что передовая русская мысль XIX в. решала задачи, во многом отличные от тех, что были, к примеру, поставлены в повестку дня экономическим и политическим развитием Англии или Франции. Но те или иные особенности, имевшие место в общественном движении любой страны, не должны мешать пониманию идеи общеевропейского единства.

Деятелям русского освободительного движения была чужда мысль об обособленности исторического развития России, они разделяли концепцию единства исторических судеб русского и других европейских народов. Свою причастность к европейскому революционному движению сознавали еще декабристы.

От прямого заимствования организационных форм и идей русская общественность быстро приходит к равноправному участию в европейском освободительном движении. Уже на ранней стадии для русских деятелей характерно стремление творческий интерпретировать западно-европейскую традицию. К примеру, изучение сочинений аббата Рейналя привело Радищева к радикальным выводам, которые показались бы неприемлемыми французскому просветителю.

Одной из насущнейших потребностей России политические писатели начала XIX в. считали предоставление ее жителям гражданских прав и свобод, в числе которых на первое место выдвигались право собственности и неприкосновенность личности. Парадоксально: особенно энергично отстаивал эти права твердый защитник крепостнических отношений Н. С. Мордвинов.

Политические настроения начала XIX в. (идеи конституционного правления, законности, гражданских свобод) отражали реальный рост буржуазных тенденций. Потребность пересмотра старых государственных форм стала объективной. Но самодержавие, благодаря исключительно умелому лавированию Александра I, сохранило свои позиции.

Отечественная война 1812 г. и заграничные походы русской армии с новой силой поставили проблему народа, прежде всего крестьянства. По завершении наполеоновских войн происходит возвращение к планам реформ, но главным становится вопрос о крепостном праве, дополнительную остроту которому придавал рост крестьянских волнений. С записками, предлагающими разные варианты (часто взаимоисключающие) решения крестьянского вопроса, выступили в те годы Н. С. Мордвинов, В Н Карамзин, Д. П. Извольский, Е. Ф. Канкрин, П. Д. Киселев, А. А. Аракчеев и многие другие авторы. В конечном счете, общественно-политическое значение этих записок заключалось в признании невозможности бесконечно долгого сохранения крепостных отношений. Правда, к скорому и радикальному решению крестьянского вопроса склонялись немногие, прежде всего декабристы.

В первые два десятилетия XIX в. политическая мысль России активно усваивала и «перекладывала на русские нравы» просветительские идеи законности, представительного правления, гарантий прав личности, которые объективно противостояли реальностям самодержавно-крепостнической России. Важно подчеркнуть, что в той или иной мере эти идеи были усвоены разными направлениями общественного движения. С наибольшей полнотой и последовательностью передовые идеи были развиты в программных документах декабристского движения. «Конституция» Н. М. Муравьева, «Русская правда» П. И. Пестеля, «Правила соединенных славян», требования, выработанные накануне 14 декабря 1825 г., предполагали тот или иной вид ликвидации крепостного права, сословных привилегий, установление представительного правления, гарантии гражданских прав и свобод. Независимо от намеченной формы государственного устройства (конституционная монархия у Н. М. Муравьева, республиканское правление у П. И. Пестеля) политические проекты декабристов имели ясную антисамодержавную направленность.

В передовом русском обществе на смену политическим интересам, характерным для первой четверти XIX в. (просвещенный монарх, конституция, республика, военная революция), постепенно пришли социальные проблемы (крестьянская реформа, взаимоотношение сословий, правовые гарантии, личность и общество, местное самоуправление) Естественной формой отхода от политической проблематики Александровского времени стали философские размышления и споры «идеалистов сороковых годов» — западников и славянофилов.

Изучение истории русского освободительного движения может быть плодотворным, на наш взгляд, при условии отказа от жесткого его разграничения на дворянский и разночинский этапы. Важно при этом понять полувековую историю 1840— 1890-х гг. как внутренне единый этап поисков «правильной революционной теории». Подобный подход позволяет целостно и логично рассматривать путь передовой русской мысли к восприятию марксизма, увязывает и отчасти синхронизирует теоретические искания русских революционеров с магистральным направлением развития западноевропейской общественной мысли.

Идея о превосходстве православной и самодержавной России над «гибнущим Западом» оказала заметное воздействие на передовую русскую общественность. Привычное для русского общественного сознания историко-культурное сопоставление России и Европы сменилось их противопоставлением, трансформировалось в идею особого русского пути. Но в противовес казенному тезису о превосходстве России над Европой в либеральной среде выдвигается положение об изначальной отсталости России. Концепция «отсталости России» возникла из попыток противостояния официальной идеологии; ее вторичность очевидна, но в дореформенное время она, в известной мере, была прогрессивна, ибо способствовала осмыслению причин реального социально-экономического отставания крепостной России от развитых капиталистических государств Европы и поиску путей его преодоления. На основе этой концепции возникли известные разновидности российского либерализма — западничество и славянофильство, ее использовал А. И. Герцен, разрабатывая идеи «русского социализма».

В знаменитом документе эпохи — первом «Философическом письме» П. Я. Чаадаева (датировано автором 1 декабря 1829 г.) — провозглашен разрыв Европы и России. В нем говорится об убожестве русского прошлого и настоящего, о величии Европы. Идея единства исторических судеб России и Европы Чаадаевым была утрачена.

Вслед за Чаадаевым и западник Т. Н. Грановский, и славянофил А. С. Хомяков, и их последователи приняли — в своеобразной и усложненной форме — казенную мысль о том, что «Россия — вне Европы». Оппоненты были едины, выступая за отмену крепостного права путем реформ, без участия народа. Кроме исходного неприятия крепостных порядков в славянофильстве и западничестве было немало и других точек соприкосновения: критика николаевской внутренней и внешней политики, отстаивание свободы совести, слова, печати и общественного мнения, отрицание революционных преобразований.