Г. Жест и Ж. Тиксье также выводят на первый план концепцию, предполагающую связь налога с понятием социального долга. «Поскольку граждане пользуются все­ми государственными услугами, они имеют обоюдные или взаимные обязательства и должны подчинять свои инте­ресы интересам общества (общественным интересам). На­лог соответствует очевидной социальной потребности; все граждане солидарны и каждый должен внести лепту в финансирование общественного расхода, но не в зависи­мости от полученных преимуществ, а в соответствии со своими способностями платить налоги»[3]. Вместе с тем Г. Жест и Ж. Тиксье убеждены, что каждая из противопо­ставляемых концепций (концепция налога — цены и кон­цепция налога — социального долга) отражает только один из аспектов глубокой и сложной природы налога. «Взима­ние налогов — это институциональный факт, связанный с существованием социальной системы. Налог — это соци­альное обязательство, природа и формы выражения кото­рого зависят от концепций рассматриваемого общества и от представлений, которые существуют в нем о долге и справедливости. Нет другого оправдания для налога, кро­ме оправдания, существующего для власти, одним из про­явлений которой он (налог) является».

Практика налогообложения нашего времени демонст­рирует многочисленные примеры установления и введе­ния налогов, не преследующих фискальные цели, а на­правленных на решение конкретных социальных или эко­номических задач. Политика фискального вмешательства (фискального интервенционизма — interventionnlsme fiscal)3 в социальные и экономические процессы является в современных обществах повсеместной. Однако, каким бы образом ни менялись те цели, которые преследует на­лог, его основополагающий признак — это согласие на него законно избранных представителей народа (нации). В этом отношении нельзя безоговорочно согласиться с Г. Жестом и Ж. Тиксье, которые рассматривают налог в первую оче­редь как проявление фискального (государственного) су­веренитета во внутреннем и международном правопоряд­ке.

Считать данный признак налога глав­ным было бы не вполне логично, так как государственный суверенитет — явление производного порядка, которое основывается на народном суверенитете (эта идея, напри­мер, нашла отражение и в ст. 3 Конституции РФ).'Кроме того, данное замечание имеет значение, поскольку госу­дарственный суверенитет в целом, и в частности фискаль­ный (налоговый) суверенитет, проявляется в действиях раз­личных органов государства как при установлении и введе­нии налога, так и при его взимании, контроле за уплатой и т. д. Вместе с тем приоритетное значение имеет вопрос имен­но об установлении и введении налога через институты на­родного представительства. Другие проявления фискально­го (налогового) суверенитета могут быть раскрыты через иные признаки налога. И наконец, надо учитывать, что местные налоги вряд ли возможно рассматривать в качестве прямо­го проявления общегосударственного суверенитета, так как такой подход исключал бы значительную самостоятельность органов местной власти в этой сфере.

Согласие на налог законно избранных представителей народа было бы пустой (ничем не обеспеченной) деклара­цией, если бы оно не было выражено в конкретных проце­дурных формах, регламентированных правом. Согласие на налог может быть признано состоявшимся, если: 1) оно выражено в форме федерального закона о конкретном на­логе (актах представительных органов субъектов Федера­ции или местного самоуправления в том случае, если речь идет соответственно о региональном или местном налоге);

2) федеральный закон принят полномочными органами с со­блюдением установленного регламента, и его положения не нарушают принципы конституционного значения;

3) содержание принятого закона (или актов нижестоящих представительных органов) позволяет со всей однозначно­стью определить налогоплательщика и обязательные эле­менты налогообложения применительно к данному нало­гу: объект налогообложения, масштаб налога, единицу налогообложения, налоговую базу, налоговый период, на­логовую ставку, порядок исчисления налога, порядок и сроки уплаты налога (многие из данных элементов непос­редственно указаны в ст. 17 НК РФ);

4) федеральный за­кон (и акты нижестоящих представительных органов) опуб­ликован и введен в действие в установленном законода­тельством о налогах и сборах порядке[4].

2. Налог — ограничение права собственности, заклю­чающееся в законном отчуждении ее части в пользу пуб­личных образований

2. Налог — ограничение права собственности, заклю­чающееся в законном отчуждении ее части в пользу пуб­личных образований.

Определение понятий налога и сбора традиционно ос­новывается на рассмотрении вопроса об ограничении пра­ва собственности1. Многочисленная практика Конституционного Суда РФ по рассмотрению дел о соответствии от­дельных налоговых законов Конституции РФ связана с противопоставлением публично-правовой обязанности гражданина платить налог его праву частной собственнос­ти. Нередко Конституционный Суд РФ вынужден был раз­решать вопрос о том, насколько соразмерно и справедливо установленное налогом ограничение права собственности, исходя из положений того или иного налогового з^аконо-дательного акта. Чему же противопоставляется обязанность платить налог, что представляет собой собственность? Ис­тория исследования вопроса о собственности насчитывает века. Справедливо сказать, что вопрос о собственности яв­ляется межотраслевым и одним из центральных в право­ведении (и не только в нем). Действительно, со времен римского права считается, что собственность является наи­более полным воплощением личности в вещи. Это наибо­лее полное и неограниченное право, ему свойственны ис­ключительность, абсолютный характер (защищается от посягательств любых лиц), полнота (полнота господства над объектом собственности), эластичность (восстанавли­вается в полном объеме после исчезновения ограничений), бессрочность. В связи с этим все другие права могут быть образованы как определенное ограничение права собствен­ности[5].

Насколько обоснованно такое понимание собственнос­ти в современных экономических условиях, когда прак­тика ограничения этого «неограниченного» по своей при­роде права стала повсеместной? В науке нет единства мне­ний на этот счет. Так, В.С. Якушев полагает, что право собственности относится к понятиям «застывшим», «жест­ким», «неподвижным». Полномочия по владению, пользованию и распоряжению, традиционно рассматриваемые как составляющие этого права, могут быть абстрагированы от конкретно-исторических общественных отношений[6]. На­против, например, А. А. Рубанов полагает, что «если рас­сматривать институт права собственности с точки зрения его исторической эволюции, то следует отметить, что на различных этапах . происходило изменение как самой структуры этого института за счет появления новых и от­мирания старых его компонентов, так и изменение соци­альной роли, следовательно, и соотношения основных групп норм, составляющих право собственности»[7]. Еще более категоричной позиции придерживаются некоторые зару­бежные ученые. В частности, они отмечают изменения, происходящие в природе права собственности, указывая, что «право свободного использования, извлечения выгоды и распоряжения в настоящий момент имеет не более чем историческое значение»[8].