Это можно пояснить на простом примере [Весker G. A Treatise on the Family, p. 288.]. Пусть эгоист Том может предпринять некое действие, которое, увеличив его доход на 1 тыс., сократило бы доход его сестры Джейн на 1,5 тыс. долл. В "теореме о дурном ребенке" утверждается, что альтруистическое поведение отца удержит Тома от подобного поступка. Если бы он совершил его, общий доход семьи уменьшился бы на 500 долл. Отец, пекущийся о благосостоянии как Тома, так и Джейн, постарался бы тогда перераспределить бюджет семьи таким образом, чтобы сокращение уровня потребления затронуло отдельных членов примерно в равной мере: поэтому он сократил бы свои трансферты для Тома более чем на 1 тыс., увеличив их при этом для Джейн менее чем на 1,5 тыс. долл. В итоге Том остался бы в проигрыше, и потому-то, предвидя подобное развитие событий, он станет воздерживаться от любых действий, наносящих ущерб благосостоянию семьи (как бы плохо ни относился он к другим ее членам), и делать все от него зависящее для улучшения ее положения. Так альтруизм главы семьи может побуждать к кооперативному поведению всех остальных ее членов и способствовать максимизации общего уровня их благосостояния. [Конечно, альтруизм приводит к экономически эффективным результатам далеко не во всех ситуациях. Беккер подробно разбирает случаи, когда альтруизм оказывается неэффeктивeн, а также рассматривает механизмы, могущие служить его заменой.]

Это, по мысли Беккера, помогает понять, почему на рынке преобладает эгоистическое, движимое собственным интересом поведение, тогда как в пределах семьи -- альтруистическое. Дело не в том, что фирмам альтруизм чужд. Просто на рынке он менее эффективен, чем эгоизм. Экономистами давно установлено, что денежные трасферты больше отвечают интересам получателей, чем выплаты в натуре. Поэтому и помощь альтруистически настроенных фирм окажется эффективнее, если она будет принимать форму денежных пожертвований, а не снижения цен на выпускаемую ими продукцию. Другими словами, даже альтруистические фирмы будут вести себя эгоистически (стремиться к максимизации прибыли), чтобы иметь больше возможностей для развертывания филантропической деятельности.

"Теорема о дурном ребенке" подводит также к предположению, что, как ни странно, у альтруистов больше шансов на выживание в процессе естественного отбора. И не только потому, что альтруистические семьи имеют в среднем больше детей. Кроме того, они склонны больше инвестировать в своих детей, что способствует их преуспеянию во взрослой жизни. Поэтому, полагает Беккер, в ходе развития человечества альтруизм должен был постепенно распространяться среди все большего числа семей.

В исследованиях Беккера последних лет преимущественное внимание уделяется уже не микро-, а макроэкономическим аспектам поведения семьи. В них он стремится преодолеть барьер, исторически сложившийся между экономической наукой и демографией после того, как несостоятельной была признана теория Мальтуса. Усилия Беккера направлены на разработку моделей экономического роста, где рост населения выступал бы в качестве эндогенной, а не экзогенной переменной, т.е. определялся бы решениями на уровне семьи. В них прослеживаются сложные взаимосвязи таких факторов, как темпы экономического роста, уровень рождаемости, норма процента, инвестиции в человеческий капитал, сбережения, альтруизм, социальное обеспечение и др. Это, возможно, будет способствовать восстановлению авторитета теории экономического роста, во многом утраченного ею после всплеска исследовательской активности конца 50-х -- начала 60-х годов. [Обзорная статья Г. Беккера, посвященная этим проблемам, будет опубликована в ближайших номерах журнала. -- Ред.]

"Экономический подход" как исследовательская программа

Осмысление "экономического подхода" в качестве всеобщей поведенческой парадигмы было осуществлено Беккером в его итоговой книге "Экономический подход к человеческому поведению". "В самом деле, -- замечает он в ней, -- я пришел к убеждению, что экономический подход является всеобъемлющим, он применим ко всякому человеческому поведению -- к ценам денежным и "теневым", вмененным ценам, к решениям, повторяющимся и однократным, важным и малозначащим, к целям, эмоционально нагруженным и нейтральным, к богачам и беднякам, мужчинам и женцинам, взрослым и детям, умным и тупицам, пациентам и врачам, бизнесменам и политикам, учителям и учащимся" [Весker G. The Economic Approach to Human Behavior. Chicago, 1976, p. 8.].

Беккер исходит из того, что все человеческое поведение в целом подчинено одним и тем же фундаментальным принципам. Он выделяет три важнейших -- максимизирующего поведения, рыночного равновесия и устойчивости вкусов и предпочтений: "Связанные воедино предположения о максимизирующем поведении, рыночном равновесии и стабильности предпочтений, проводимые твердо и непреклонно, образуют ядро экономического подхода в моем понимании" [Беккер Г. Экономический анализ и человеческое поведение. -- "Тезис", 1993, т. 1, вып. 1, с. 27.].

Первый из этих принципов подразумевает, что люди ведут себя рационально, т.е. стремятся к достижению наилучших из возможных результатов (напомним, что к вопросу о мотивах это не имеет прямого отношения: мотивы могут быть у них и эгоистическими, и альтруистическими, и какими угодно еще).

Второй связан с одной из центральных для Беккера идей о вездесущности "неявных цен", "неявных издержек" (типа потерянных заработков). Можно поэтому утверждать, что деятельность людей всегда и во всех случаях координируется рынками -- явными или неявными (хотя и с разной степенью эффективности, конечно). "Образовательный рынок", "брачный рынок", "рынок идей", "рынок преступности" -- не простые метафоры: именно они придают взаимосогласованность разрозненным действиям отдельных участников.

Обоснованию принципа устойчивости человеческих предпочтений посвящена специальная статья Беккера (написанная им совместно с Дж. Стиглером) -- "О вкусах не спорят" [Stig1er G. and Вeсkеr G. De Gustibus Non Est Disputandum. -- "American Economic Review", 1977, vol. 67, No. 2.]. Казалось бы, это никак не согласуется с очевидными фактами изменчивости и неединообразия предпочтений людей разных стран и эпох. Однако здесь нужно иметь в виду два обстоятельства. Во-первых, в формулировке Беккера и Стиглера стабильность предпочтений предполагается по отношению к базовым потребительским благам, а не к рыночным товарам. Например, смена мод не свидетельствует о прихотливости человеческих вкусов, потому что саму потребность отличаться от окружающих можно считать постоянной.

Во-вторых, необходимо учесть роль "потребительского капитала", представляющего собой фонд специальных навыков и способностей, формирующихся у человека в процессе потребления тех или иных благ. Так, пристрастие или равнодушие к классической музыке объясняется, по мнению Беккера и Стиглера, не расхождениями во вкусах, а тем, что разные люди -- в силу разности накопленных ими знаний и умений -- обладают неодинаковой производительностью в выработке конечного потребительского блага -- "наслаждения от прослушанной музыки". Принцип стабильности предпочтений имеет для Беккера эвристическое значение: он предполагает, что, если поведение людей стало другим, причины этого следует искать не в сдвигах в их внутренней системе ценностей, а в их реакции на изменившиеся внешние условия, ограничивающие поле выбора. Столь частые в исследованиях по социальным проблемам ссылки на иррациональность поведения людей, невежество или внезапные сдвиги в шкале ценностей Беккер считает научным пораженчеством.