Устный экзамен по литературе. Билеты и ответы
Рефераты >> Литература : русская >> Устный экзамен по литературе. Билеты и ответы

Выше! Выше! Лови — летчицу!

Не спросившись лозы — отческой

Нереидою по — лощется,

Нереидою в ла — зурь!

Лира! Лира! Хвалынь — синяя!

Полыхание крыл — в скинии

Над мотыгами — и — спинами

Полыхание двух бурь!

Ее душа принадлежала вечности, символами которой она считала море и небо, земную природу и неземные миры. Поэтому так обостренно она воспринимает конфликт между временем и вечностью. Каждый поэт, по ее мнению, сопричастен вечности, так как, живя в настоящем, он творит для будущего. Под «временем» она понимает сиюминутность, то, что приходит и уходит с человеком, а «вечность» — это бессмертие, в которое уходит душа человека. В стихотворении «Хвала времени» (1923) Цветаева пишет о том, что ей неуютно в современности, поэт за временем «не поспевает», «время ее души» — недостижимые и безвозвратно ушедшие эпохи прошлого. Но прошлое ушло, в современности нет дома для ее души, поэтому душа ее рвется в вечность, к тому небесному дому, к «тому свету», о котором она говорит в стихотворении «Новогоднее» (1927). Еще в 1917 году Цветаева делает запись в своем дневнике: «Я ближе всех к мертвому. Может быть, потому, что легче всех пойду (пошла бы) вслед, в Туда! В Там! Домой!» В отличие от большинства людей смерть вовсе не казалась ей какой-то стеной, рубежом («Нет этой стены: живой — мертвый, был — есть»), а, напротив, была уникальным способом освободиться от всех земных уз, и от тела («в теле — как в склепе, в себе — как в тюрьме»), и от временных рамок, которые ограничивают безграничность:

О, как я рвусь сей мир оставить,

Где маятники душу рвут,

Где вечностью моею правит

Разминовение минут

и от каких-то земных условностей, не дающих любящим друг друга быть вместе:

Дай мне руку на весь тот свет,

Здесь мои обе заняты .

И, может быть, именно этим и объясняется последний шаг Цветаевой — самоубийство, ведь для нее смерть — это лишь «авторское тире». И недаром незадолго до конца, в последнем стихотворении, написанном за несколько месяцев до смерти, она восклицает:

И — гроба нет! Разлуки — нет!

3. Тема Родины

Родившись в Москве, Цветаева всегда ощущала себя детищем города. В цикле «Стихи о Москве» она писала:

.Я в грудь тебя целую,

Московская земля!

Дом был ее пристанищем, с ним она связывала чувство Родины, России — с ее историей, бунтующими героинями, цыганами, церквями и, конечно же, Москвой. В стихах 1916—1917 годов она отразила тот накал страстей, бушевавших в России, которые заслоняли красоту ее бесконечных дорог, быстро бегущих туч, багровых закатов, беспокойных лиловых зорь («Сегодня ночью я одна в ночи .»):

Бессонница меня толкнула в путь.

— О, как же ты прекрасен, тусклый Кремль мой! —

Сегодня ночью я целую в грудь —

Всю круглую воюющую землю!

Ее восприятие революции было сложным, противоречивым, но эти противоречия отражали метания и искания значительной части русской интеллигенции, вначале приветствовавшей падение царского режима, но затем отшатнувшейся от революции при виде крови, проливаемой в гражданской войне.

Белым был — красным стал:

Кровь обагрила.

Красным был — белым стал:

Смерть победила.

Это был плач, но не злоба. Плач по убиенным, которые «окунулись» в мир войны, приносящей смерть. В стихотворении «Белое солнце и низкие, низкие тучи .» Цветаева сочувствует бедствиям своего народа:

Чем прогневили тебя эти серые хаты, —

Господи! — и для чего стольким простреливать грудь?

Поезд прошел, и завыли, завыли солдаты,

И запылил, запылил отступающий путь .

Вдали от родины, в эмиграции, она пишет стихи, поэмы, основанные на фольклорном материале, используя сказку, былину, притчу:

Заклинаю тебя от злата,

От полночной вдовы крылатой,

От болотного злого дыма,

От старухи, бредущей мимо .

На чужбине трагизм цветаевской тоски по России усиливается:

Гой России — нету,

Как и той меня.

Символом России для Цветаевой была любимая ею рябина:

Красною кистью

Рябина зажглась.

Падали листья.

Я родилась.

В стихотворении «Тоска по родине!» (1934) она пишет:

Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,

И, все — равно, и все — едино.

Но если по дороге — куст

Встает, особенно — рябина .

Цветаева не могла не вернуться в Россию не только потому, что жила в эмиграции в ужасной бедности, но и потому, что не могла жить вне своего народа, родного языка. Она не надеялась найти себе «домашний уют», но она искала дом для своего сына и, главное, «дом» для своих детей-стихов. И она знала, что этот дом — Россия. Она плыла в Россию навстречу бедам и гибели. Родина встретила ее ироничным неприятием и эвакуацией в камский городок Елабугу. Не выдержав «бездны унижений», она ушла из жизни. На могиле Марины Цветаевой стоит доска с ее же стихами из цикла «Пригвождена .»:

И это все, что лестью и мольбой

Я выпросила у счастливых.

И это все, что я возьму с собой

В край целовании молчаливых.

4. Тема любви.

В 1912 году выходит в свет сборник стихов Марины Цветаевой «Волшебный фонарь», где впервые появляется тема любви. В понятие «любовь» она вкладывает безмерно Много. В поэме «На Красном Коне» поэтесса приносит в жертву своему высшему возлюбленному — Гению в образе всадника на красном коне — все земные любови. Она все бросает в костер творчества, где сгорает ее жизнь:

Пожарные! Душа горит!

Любовь в творчестве Цветаевой многолика: дружба, материнство, снисхождение, презрение, ревность, гордыня, забвение — все это лики любви. Любовь у Цветаевой изначально обречена на разлуку. Радость обречена на боль, счастье — на страдание. Но она умела радоваться тому, пусть недолгому, счастью, которое ей дарила судьба:

Мой! — и о каких наградах.

Рай — когда в руках, у рта —

Жизнь: распахнутая радость

Поздороваться с утра!

Но и в эти минуты она не только была счастлива, но и страдала:

Увозят милых корабли,

Уводит их дорога белая .

И стон стоит вдоль всей земли:

«Мой милый, что тебе я сделала?»

И все-таки счастью подчиненности в любви Цветаева предпочитала несчастье свободы и оставалась поэтом. Она была верна себе, своему творчеству, ибо ее верность не в подчинении, а в свободе:

Никто, в наших письмах роясь,

Не понял до глубины,

Как мы вероломны, то есть —

Как сами себе верны.

И даже близость ее души с душой возлюбленного не могла заменить ей той любви, которую давала свобода:

Как правая и левая рука —

Твоя душа моей душе близка.

Мы смежены блаженно и тепло,

Как правое и левое крыло.

Но вихрь встает — и бездна пролегла

От правого — до левого крыла!

Цветаева требовала достоинства в любви и достоинства при расставании:

И слезы ей — вода, и кровь —

Вода, — в крови, в слезах умылася!

Не мать, а мачеха — Любовь:

Не ждите ни суда, ни милости.

Сила ее чувств была поистине шекспировской. У Цветаевой была именно та «всемирная отзывчивость», которая была у Пушкина. Отношение Цветаевой к Пушкину удивительно: она его любит, ревнует и спорит с ним, как с живым человеком. В ответ на пушкинское:


Страница: