И как бы жизнь нас ни ломала,

Как ум ни путал бы,— есть в нас

Добра великого начало,

Есть тайный, неподкупный глас,

Незаглушимый ложным клиром —

Родство с природою и миром!

. . . . .

Я добр — по разуму свободы,

Не страхом ада твоего!

А. Н. Майков

Мораль — одна из особенностей, отличаю­щих жизнь людей от жизни животных. Че­ловека иногда определяют как животное, умеющее краснеть, или как животное нрав­ственное. Нравственное сознание — неотъ­емлемая черта человеческого облика. В этом пункте сходятся философы и ученые разных направлений.

Процесс возникновения морали шел в не­разрывной связи с формированием сознания и самосознания человека, был моментом, стороной процесса становления личности, а потому и не мог сколько-нибудь отчетливо и верно отложиться в памяти людей. Тем не менее возникновение нравственности было столь важным рубежом в исторической жиз­ни общества, что оно в своеобразной форме все же нашло отражение в древнейших ми­фах, рассказывающих о первых людях, о золотом веке, об утрате человеком невинно­сти, грехопадении и познании добра и зла.

Сложность морали издавна служила по­водом для утверждений о сверхъестествен­ной и таинственной ее природе, о необъяс­нимости ее естественными причинами, со­весть — это якобы голос бога. Позднее сам факт наличия совести богословы использо­вали как аргумент в пользу бытия высшей силы.

Совесть, несомненно, является важней­шим феноменом морального сознания. Она тот «инструмент», тот орган, посредст­вом которого осуществляется нравственная оценка личностью своих и чужих деяний, намерений, мотивов и их ориентация. Ее роль можно сравнить в некотором отноше­нии с гирометром, тем устройством в ракете, которое фиксирует всякое отклонение от за­данного курса и выдает сигнал на коррек­тировку. Подобно гирометру, совесть сама должна быть правильно настроена, чтобы выдавать правильные оценки. Про челове­ка, который поступает по совести, можно сказать, что он честен, но нельзя сказать, что ему всегда принадлежит нравствен­ная правота. «Застывшая» совесть, не считающаяся ни с чем, кроме себя, лишен­ная живой связи с общественным мнением, мнением народным (а истоки подлинной нравственности всегда уходят в жизнь наро­да), неизбежно приводит к дурным послед­ствиям. С «чистой» совестью совершено не­мало преступлений. Поэтому «чистая со­весть есть изобретение дьявола»,— писал А. Швейцер[1]. Нельзя согласиться с позици­ей тех философов, которые проповедуют от­ветственность человека только перед самим собой и внутренний голос совести считают единственным и непогрешимым руководите­лем в жизни (такую точку зрения защищал, например, Ж.П. Сартр). Также нравствен­но несостоятельна и конформистская пози­ция, для которой характерны подчинение требованиям окружающих и отказ от своих убеждений. Если веления совести расходят­ся с требованиями, предъявляемыми обще­ственным мнением, нельзя заранее сказать, на чьей стороне моральная правота. Такие расхождения, когда они становятся постоян­ными и распространенными, свидетельству­ют о неблагополучном состоянии общества. Иной раз моральная правота может принад­лежать отдельной личности, а не большин­ству. Однако совесть каждого человека фор­мируется под воздействием общества и не может быть независима от него. Нужно со­гласиться с тем, что человек всегда и во всем должен поступать по совести. Только при этом надо учесть, что совесть не опреде­ляется только лишь заложенной в человеке интуицией, но и его разумом, т. е. она под­лежит изменению, критике и развитию.

Однако существует более узкое и более близкое к современным представлениям по­нятие морали как формы общественного сознания, внутри которой поступки, события рассматриваются и оцениваются под углом зрения особых критериев — добра и зла. В этом смысле мы в дальнейшем и будем употреблять слово «мораль», имея в виду специфическую форму осознания человеком действительности и самого себя, особый вид духовной деятельности, предполагающий на­личие таких сложных психических структур и образований, как совесть, чувство нравст­венного долга, понятия о добре и зле.

Регуляция поведения составляет одну из основных функций морали, хотя ее сущ­ность, как мы разъясним несколько позднее, не следует сводить только к этой роли. В лю­бом случае, однако, простой ссылки на не­обходимость регуляции недостаточно, чтобы объяснить возникновение морали. Ведь ре­гулируется, притом весьма сложным обра­зом, и поведение животных, в особенности тех видов, которые живут сообществами — стадами, стаями, роями и т. п. Жизнь му­равейника, например, или пчелиного улья (видов, стоящих не так уже высоко на лест­нице эволюционного развития) поражает наблюдателя своей согласованностью и сложностью. Разделение обязанностей и не­укоснительное их выполнение, дележ добы­чи, взаимопомощь, самопожертвование в ин­тересах рода, безопасности потомства и да­же своего рода «чуткость», «преданность», «сострадание», «супружескую верность» — все это можно наблюдать в поведении «бра­тьев наших меньших». Для характеристики этих явлений в науке, изучающей поведение животных, применяется специальный тер­мин—«общественный, или социальный, инстинкт»[2]. Этот инстинкт, выработанный в процессе совместного существования, и принуждает к определенному типу поведе­ния. Регулятивную роль наряду с инстинк­тами выполняют условно-рефлекторные ре­акции, выработанные в процессе индивиду­ального или коллективного приспособления к внешней среде. Все эти механизмы регу­ляции, конечно, должны были быть и в пер­вобытном человеческом стаде. Механизмы эволюционного развития, которые обусло­вили появление таких сложнейших форм общежития, какие мы видим у стадных жи­вотных, безусловно, действовали в той ветви эволюции, которая привела к появлению че­ловека, и сыграли большую роль в его био­логическом становлении. Человек с самого начала появляется как общественное живот­ное. Предпосылки возникновения труда, ре­чи, начальных форм социального общения в какой-то мере выработаны уже в ходе био­логической эволюции, одним из рычагов которой в данном случае было развитие и со­вершенствование форм общения внутри групп. Говоря о первобытном человеке, К. Маркс заметил, что «первоначально он выступает как родовое существо, племенное существо, стадное животное»[3].

Вряд ли можно сомневаться в том, что при выходе из животного состояния челове­ческие сообщества во многом еще продол­жали регулироваться выработанными ранее способами. Мораль, стало быть, должна быть выведена и объяснена новыми, соци­альными причинами и факторами, отличаю­щими жизнь людей от жизни зверей, чело­веческую историю от истории природы.

В чем же отличие поведения животных, живущих сообществами, от поведения лю­дей?

Прежде всего в том, что животное, пови­нуясь заложенному в нем инстинкту или вы­работанным в процессе жизни условно-реф­лекторным, приспособительным реакциям, действует не свободно, его поведение запро­граммировано, более или менее жестко оп­ределено. Птица вьет гнездо, заботится о по­томстве, потому что в данных условиях вес­ти себя иначе не может. Человек же наделен способностью действовать по осознанным мотивам, он обладает свободой выбора, т. е. может сам определять свое отношение к че­му-либо. Только поэтому мы и можем су­дить— осуждать или одобрять — его пове­дение. Человек должен отвечать за свои по­ступки. Однако способность к свободному выбору линии поведения еще не означает, что человек действительно всегда свободно выбирает. Он может, не рассуждая, подчи­няться внешнему принуждению, может быть рабом своих собственных страстей, инстинк­тов, и тогда его поведение тоже запрограм­мировано и предопределено. Но все же и в этом случае человек не освобождается от ответственности, ибо он способен выбирать и, стало быть, несет ответственность за свои деяния. Нравственной оценке подлежат все действия, в которых выразились сознатель­ные акты воли. Только невменяемость, т. е. неспособность к сознательному выбору, ос­вобождает человека от морального суда.