войны (за эту работу Галич был удостоен премии КГБ), в биографической

драме "Третья молодость" (реж. Ж. Древиль) - о великом русском

балетмейстере Мариусе Петипа.

Между тем под внешним благополучием Галича скрывалась некая душевная

неустроенность, которую он очень часто заливал водкой. На этой почве в

1962 году у него случился первый инфаркт. Однако даже после этого "звонка"

Галич не распрощался с "зеленым змием". На совместных посиделках, которые

он с женой посещал в те годы в домах своих коллег, он умудрялся напиваться

даже под недремлющим оком своей Нюши. Та порой сетовала друзьям: "Я умираю

хочу в уборную, но боюсь отойти, Саше тут же нальют, он наклюкается, а ему

нельзя, у него же сердце!"

В начале 60-х в Галиче внезапно просыпается бард-сатирик, и на свет одна

за другой появляются песни, которые благодаря магнитофонным записям

мгновенно становятся популярными. Самой первой песней этого цикла была

"Леночка" (о девушке-милиционере, в которую влюбляется некий заморский

шах), написанная Галичем бессонной ночью в поезде Москва - Ленинград в

1962 году.

Хронологически цикл магнитиздатских песен Галича начался "Леночкой",

после которой появились и другие его песенные вирши. Среди них

"Старательский вальсок", "У лошади была грудная жаба", "Тонечка", "Красный

треугольник", "Аве Мария", "Караганда", "Ночной дозор", "Памяти

Пастернака", "Баллада о Корчаке", "На сопках Маньчжурии", "Летят утки" и

др. Однако его творчество развивалось как бы в двух руслах: с одной

стороны -лирический мажор и патетика в драматургии (пьесы о коммунистах,

сценарии о чекистах), с другой - пронзительная, гневная печаль в песнях.

Эта раздвоенность многих раздражала. Когда Галич впервые исполнил

несколько сатирических песен на слете самодеятельной песни в Петушках,

многие участники слета обвинили его в неискренности и двуличии.

Между тем слава Галича-барда продолжает расти. В марте 1968 года его

пригласили на фестиваль песенной поэзии в новосибирском академгородке

"Бард-68". Этот фестиваль вызвал небывалый аншлаг. Под него был выделен

самый обширный из залов Дворца физиков под названием "Интеграл", и этот

зал был забит до отказа, люди стояли даже в проходах. На передних креслах

сидели члены фестивального жюри.

Галич начал с песни "Промолчи", которая задала тон всему выступлению

("Промолчи - попадешь в палачи"). Когда же через несколько минут он

исполнил песню "Памяти Пастернака", весь зал поднялся со своих мест и

некоторое время стоял молча, после чего разразился громоподобными

аплодисментами. Галич получает приз-серебряную копию пера Пушкина,

почетную грамоту Сибирского отделения Академии наук СССР, в которой

написано: "Мы восхищаемся не только Вашим талантом, но и Вашим

мужеством ."

В августе того же года, потрясенный вводом советских войск в

Чехословакию, он пишет не менее "крамольную" вещь, чем "Памяти

Пастернака", - "Петербургский романс". Но на этот раз "звонок" прозвучал

гораздо ближе - под боком у Галича. Его вызвали на секретариат Союза

писателей и сделали первое серьезное предупреждение: мол, внимательнее

отнеситесь к своему репертуару. Кислород ему тогда еще не перекрывали. В

те дни Галич был завален работой: вместе с Марком Донским писал сценарий о

Шаляпине, с Яковом Сегелем выпускал в свет фильм "Самый последний

выстрел", готовился к съемкам на телевидении мюзикла "Я умею делать

чудеса". Однако параллельно с этим Галич продолжает писать песни. И хотя

жена чуть ли не требует от него быть благоразумнее, на какое-то время

прекратить выступления, Галич не может остановиться. Для него, человека

пьющего (позднее в столичной тусовке будут ходить слухи и о наркотической

зависимости Галича), домашние застолья - единственный способ хоть как-то

разрядиться. Видимо, понимая это и устав бороться, жена просит его не

позволять записывать себя на магнитофон. Галич дает такое слово, но и это

обещание не держит. Магнитофонные записи с домашних концертов Галича

продолжают распространяться по стране. Одна из этих записей становится для

Галича роковой.

В начале 70-х дочь члена Политбюро Дмитрия Полянского выходила замуж за

актера Театра на Таганке Ивана Дыховичного. После шумного застолья

молодежь, естественно, стала развлекаться - сначала танцевать, затем

слушать магнитиздат: Высоцкого, Галича. В какой-то из моментов к

молодежной компании внезапно присоединился и отец невесты. До этого, как

ни странно, он никогда не слышал песен Галича, а тут послушал . и

возмутился. Чуть ли не на следующий день он поднял вопрос об

"антисоветских песнях" Галича на Политбюро, и колесо завертелось. Галичу

припомнили все: и его выступление в академгородке, и выход на Западе (в

"Посеве") сборника его песен, и многое-многое другое, на что власти до

поры до времени закрывали глаза. 29 декабря 1971 года Галича вызвали в

секретариат Союза писателей - исключать. Вот как он вспоминал об этом: "Я

пришел на секретариат, где происходило такое побоище, которое длилось часа

три, где все выступали - это так положено, это воровской закон - все

должны быть в замазке и все должны выступить обязательно, все по кругу .

Было всего четыре человека, которые проголосовали против моего

исключения. Валентин Петрович Катаев, Агния Барто - поэтесса,

писатель-прозаик Рекемчук и драматург Алексей Арбузов, - они проголосовали

против моего исключения, за строгий выговор. Хотя Арбузов вел себя

необыкновенно подло (а нас с ним связывают долгие годы совместной работы),

он говорил о том, что меня, конечно, надо исключить, но вот эти долгие

годы не дают ему права и возможности поднять руку за мое исключение. Вот.

Они проголосовали против. Тогда им сказали, что нет, подождите,

останьтесь. Мы будем переголосовывать. Мы вам сейчас кое-что расскажем,

чего вы не знаете. Ну, они насторожились, они уже решили - сейчас им

преподнесут детективный рассказ, как я где-нибудь, в какое-нибудь дупло

прятал какие-нибудь секретные документы, получал за это валюту и меха,

но . им сказали одно-единственное, так сказать, им открыли:

- Вы, очевидно, не в курсе, - сказали им, - там просили, чтоб решение

было единогласным.

Вот все дополнительные сведения, которые они получили. Ну, раз там

просили, то, как говорят в Советском Союзе, просьбу начальства надо

уважить. Просьбу уважили, проголосовали, и уже все были за мое исключение.