2.2 Хлебозаготовки 1932 г.

Несостоятельность хлебозаготовительной политики начало осознавать руководство партии и государства, и были сделаны определенные шаги к признанию необходимости колхозной торговли.

В мае 1932 г. ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли совместные решения о развертывании колхозной торговли хлебом, мяса и другими продуктами сельского хозяйства. По весенним прогнозам, неплохо обстояли дела и на полях страны. Предполагалось, что в Северо Кавказском крае урожай будет выше, чем в минувшем году, и с каждого гектара удастся собрать по 7,3 ц. зерна. На основе этих прогнозов и был составлен хлебозаготовительный план. По Северо Кавказскому краю план хлебозаготовок был установлен на 1 млн. ц. ниже, чем в предыдущем году и составил29,6 млн. ц.[51]

Однако обстоятельства сложились таки образом, что из за сокращения единоличниками посевов, падения у колхозников интереса к труду в общественном хозяйстве, плохой обработке полей, нарушения норм высева зерна, порядка ухода за посевами и неблагоприятных погодных условий в момент дозревания хлебов и их уборке, урожай в крае оказался ниже чем ожидали. В районах Кубани и Ставрополья урожай колебался от 1 до 6 ц.[52] с гектара. Установленный директивными органами план хлебозаготовок не учитывал столь существенное снижение урожайности. Задание было явно невыполнимым.

Советская власть понимала, что выполнение плана хлебозаготовок натолкнется на серьёзные трудности. ЦК ВКП(б) и СНК СССР 7 июля 1932 г. в постановлении « Об организации хлебозаготовок в компании 1932 г.»[53] констатировали «неизбежность сопротивления кулацких элементов делу хлебозаготовок». То есть возможное сопротивление крестьян заранее квалифицировалось как кулацкое. А поэтому ставили задачу сломить это сопротивление.

Трудности хлебозаготовок объяснялись, прежде всего тем, что казачество и крестьянство края пришло к уборке и заготовке урожая полу голодное, с пустыми амбарами. Опасаясь, что после хлебозаготовок у них не останется хлеба на продовольственные нужды, хлеборобы уклонялись от выполнения заданий, начали расхищать с полей зерно.

Увидев в этом подтверждение своих опасений о «неизбежности кулацкого сопротивления», Сталин продиктовал текст печально знаменитого постановления ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 г. «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и коопераций и укреплении общественной (социалистической) собственности». В соответствии с этим постановлением лица, покушавшиеся на общественную собственность, объявлялись врагами народа и подлежали расстрелу с заменой высшей меры наказания, при смягчающих вину обстоятельствах, заключением в концлагеря сроком на 10 лет.[54]

Как и можно было ожидать попытка партийных органов края в июле 1932 г. заготовить 18,3 млн. пудов зерна провалилась, было заготовлено всего 6 млн. пудов. Чтобы обеспечить выполнение августовского плана, Бюро Северо Кавказского крайкома ВКП(б) решило направить в сельские районы большую группу коммунистов – руководящих работников краевых учреждений, для оказания районным организациям помощи в проведении хлебозаготовок. Но эта мера не оказала существенного влияния на ход событий. Августовский план был выполнен на 32%[55].

Б. П. Шеболдаев обратился к ЦК ВКП(б) с просьбой о снижении плана хлебозаготовок, но ЦК обвинило его в писимистических настроениях. Шеболдаев пошел дальше, он добился встречи с Сталиным, на которой пытался убедить вождя в том, что план хлебозаготовок не реален, но Сталин остался непреклонным. После этой встречи Шеболдаеву пришлось поддерживать Сталинскую линию.

Сталин по видимому не доверяя Шеболдаеву, организовал комиссию во главе с Кагановичем.[56] Действия комиссии в крае подкреплялись сверху решениями ЦК ВКП(б) и ЦК ВЛКСМ. В начале ноября 1932 г был принят комплекс мер и постановлений, потребовавших, от советских и комсомольских организаций, а так же от административно – карательных и судебных органов осуществления широкого круга мер государственного и общественного нажима и принуждения, вплоть до прямого насилия в отношении всех лиц – рядовых и руководителей, коммунистов и беспартийных, работающих и неработающих, обвиняемых в саботаже и срыве хлебозаготовок. При этом была дана ориентировка на применение к виновным таких суровых мер наказания, как выселение из края, осуждение на длительные сроки и расстрел.

Принятые решения положили начало новому этапу хлебо­заготовок и осеннего сева 1932 г. в Северо-Кавказском крае. Главной его чертой, стало нараставшее насилие, разгул репрессий против колхозного и единоличного крестьянства, партийных, советских, колхозных и совхозных руководителей. Для осущест­вления принятых решений крайком ВКП (б) направил на места уполномоченных. На Ставрополье выехали ответст­венные работники крайкома и крайисполкома. Перед выездом в станицы и села на совещании командируемых с докладом вы­ступил секретарь крайкома В. Ф. Ларин (который через несколько дней был назначен председателем крайисполкома), а также с крат­кими речами — Б. П. Шеболдаев и Л. М. Каганович. Уполно­моченные получили задание к началу декабря обеспечить завер­шение хлебозаготовок. Как тогда уже было принято, участники совещания в телеграмме Сталину заверили «вождя», что добьются немедленного перелома в темпах хлебозаготовок и обеспечат полное выполнение плана.[57]

По предложению Шеболдаева и Кагановича Политбюро ЦК ВКП (б) разрешило мобилизовать в Северо-Кавказском крае для уборки кукурузы 1 тыс. коммунистов, 3 тыс. комсомольцев, 3 тыс. осоавиахимовцев, З тыс. переменников из городов края, т. е. 10 тыс. человек. Для руководства уборкой кукурузы в совхозах была выделена 1 тыс. командиров РККА. Командированные в районы получили задание неукоснительно проводить в жизнь принятые решения.[58]

В селах, станицах, хуторах края представители сельсоветов, партийных и комсомольских организаций, правлений колхозов, все мобилизованные активисты предпринимали попытки к за­вершению осеннего сева, хотя его оптимальные сроки уже были упущены, начали сплошную проверку остатков урожая зерновых культур на токах и в складах колхозов, в амбарах колхозников и единоличников.

Особый размах деятельность уполномоченных и местных ра­ботников приобрела в «чернодосочных» станицах. Сохранился примечательный документ, принадлежащий перу оче­видцев и активных участников слома «кулацкого саботажа» в этой станице,— брошюра, изданная во время обрушившейся на страну трагедии. Конечно же, следует иметь в виду, что авторы брошюры были официальными предста­вителями крайкома, безоговорочно поддерживали и проводили линию крайкома и, видимо, были убеждены в ее правильности. Это и определило освещение событий.

Так, истоки «саботажа» 1932 г. они усматривали не в поли­тике хлебозаготовок, которая довела колхозы и единоличное крестьянство, и казачество до отчаянного положения и возрастав­шего сопротивления властям, а в контрреволюционном прошлом кубанского казачества и населения этой станицы. Поэтому, об­основывая правомерность насилия против «саботажников», они обращались к антикулацким высказываниям В.И. Ленина в годы гражданской войны, не учитывая, что обстановка с тех пор изме­нилась.