К приведенным выше фактам можно добавить, что многие и многие поступающие с мест документы о закрытии молитвенных зданий возвращались на доследование, на места с проверкой обоснованности решении выезжали работники Комиссии, в ряде случаев доку­менты местных органов власти с жалобами верующих на необоснованные их действия направлялись на про­верку в правоохранительные органы, партийные и советские инстанции.

Но сдержать волну беззакония Комиссия, конечно, не могла. Сами ее попытки призвать к закону воспри­нимались в партийно-советской среде как отказ от на­ступления на антирелигиозном фронте.

В конце 1936 г. комиссия смогла реально подсту­питься к работе над проектом союзного закона о культах. По инициативе П. А. Красикова этот вопрос рас­сматривался на специальном совещании с участием представителей Академии наук СССР, Центрального со­вета Союза воинствующих безбожников, ЦИК СССР, некоторых министерств и ведомств. В резолюции, при­нятой на нем, отмечалось: «Состояние работы местных Советов в части правильного проведения в жизнь законодательства о религиозных культах в большинстве республик, краев и областей является неудовлетво­рительным. Наблюдаются многочисленные факты голого администрирования при закрытии молитвенных зда­ний без проведения соответствующей массовой работы». Участники совещания признали, что выработка и при­нятие союзного договора о культах становится задачей первоочередной.

К началу 1937 г. проект союзного закона был разработан и разослан в ЦИКи союзных республик. Одновременно П. А. Красиков во исполнение ст. 124 Конституции СССР предложил им устранить наиболее грубые нарушения закона. И в частности, возвратить верующим культовые здания, изъятые у них в админи­стративном порядке. А таковых насчитывалось в Киргизии — 76 (при 243 действующих молитвенных до­мах), Узбекистане — 882 (при 663), Грузии — 83 (при 281), Азербайджане— 137 (при 69), Армении — 45 (при 40), Белоруссии — 238 (при 239).

Но обстановка в религиозной сфере окончательно вышла из-под контроля. Характеризуя положение на местах, П. А. Красиков информировал ЦК ВКП(б): «В ходу административные приемы, застращивания, репрессии. Отдельные работники всех верующих считают контрреволюционерами, а, следовательно, и не желают считаться с их просьбами, хотя и вполне законными. Некоторые ответственные районные работники . считают, что сектантские религиозные объединения по советским законам должны преследоваться в уголовном порядке».

К этому следует добавить, что в союзную Комиссию с мест поступает недобросовестная информация, вся­чески волокитятся ответы на ее запросы, документы оформляются столь небрежно, что на их основании нельзя принимать какие-либо решения, нередко посту­пают и просто ложные сведения. Однако местные ко­миссии постоянно «торопят» союзную Комиссию, выра­жают недовольство ее «медлительностью». И вместе с тем становится невозможным проведение единой линии в «церковном вопросе», ибо идет откровенная погоня за цифрами о закрытии культовых зданий.

В середине 1937 г. в настроениях партийного и со­ветского актива получило широкое хождение и под­держку мнение о необходимости полной «ликвидации» законодательства о культах и, в частности, постановле­ния ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединени­ях от 1929 г. Можно упомянуть, что с таким предло­жением к Сталину обращался Г. М. Маленков. В обо­сновании такого предложения выдвигалось «обвинение» в адрес этого законодательного акта, который якобы создал «организационную основу для оформления наи­более активной части церковников и сектантов в широ­ко разветвленную враждебную советской власти легаль­ную организацию в 600 тыс. человек по всему СССР». А потому в качестве первостепенных задач выдвигались требования «покончить в том виде, как они сложились, с, органами управления церковников, с церковной иерар­хией». Идеи эти находили поддержку и на страницах антирелигиозной литературы.

Выступая против «ликвидаторских» настроений, П. А. Красиков от имени Комиссии настойчиво стучит­ся в различные партийные и советские органы с пись­мами, докладами, записками. В них он указывает на недопустимость распространения ярлыка «ярые враги советской власти» на всех верующих, являющихся чле­нами религиозных обществ и поддерживающих дейст­вующие молитвенные дома, на недопустимость административно-силовых мер в вопросах регулирования деятельности религиозных обществ, что сделает невозможным их «легальное» существование, и будет способствовать «уходу в подполье», и принесет один лишь вред, дестабилизирует обстановку в обществе. Соглашаясь с тем, что в церковной среде присутствуют факты «анти­советской деятельности», П. А. Красиков, однако, видел главную причину обострения религиозной ситуации не в этом, а в том, что на местах распространены «лева­чество, перегибы, неправильное применение закона, вре­дительское форсирование «ликвидации религии». Он предупреждает о росте недовольства среди верующих, возрастающем потоке жалоб и обращений в Комиссию, о нарастании волны беззаконий и нарушений местными властями законодательства о культах, о пагубности по­зиции «пассивного наблюдателя», занятой органами власти в отношении верующих и религиозных организаций.

Главный вывод П. А. Красикова: нужна единая государственная политика в «церковном вопросе», нужно не «уничтожение» законодательства о культах, а его совершенствование и обеспечение строгого его соблюдения во всей стране.

На это был сориентирован и внесенный Комиссией в ЦИК и СНК СССР проект союзного законодательства «Об отправлении религиозных культов и о молитвенных зданиях». В его 18 статьях определились порядок образования и условия функционирования групп верующих. Одновременно Комиссия предлагала вопрос о «религиозных обществах», т. е. об объединениях, жестко не связанных с получением культового здания и имеющих более широкие возможности для своей деятельности, увязать с законом об обществах всякого ро­да, который тогда подготавливался. Внести в него специальные статьи, касающиеся деятельности религи­озных обществ, или, как Комиссия предлагала их официально именовать, «религиозных общин» В архивах Комиссии есть проект закона, который, очевидно, и выражал точку зрения на условия деятельности таких «религиозных общин». Он состоял из 24 статей и носил название «О религиозных объединениях».

Оба законопроекта несли на себе груз запретительства, сохраняли дискриминационные меры в отношении деятельности «групп» и «общин» верующих. В частности, им не предоставлялось прав юридического лица, запрещалось иметь какую-либо собственность и заниматься «внекультовой» деятельностью, не разрешалось «публичное» отправление культа, «хождение по домам» и «производство колокольного звона», В законопроектах предусматривалась возможность «ликвидации» молитвенного здания по требованию большинства населения данной местности. Однако ставить в вину это разработчикам мы не можем, поскольку, сохраняя ограничения и запрещения, П. А. Красиков получал единственную возможность отстоять «легальные условия» дли существования религиозных общин перед административным молохом, стремящимся вообще покончить с религией и религиозными организациями. Да к тому же члены Комиссии были «детьми своего времени», и их представления о должном уже несли в себе элементы деформации, вызванные почти двадцатилетним периодом эрозии ленинских принципов отношения к религии и церкви. А потому в целом предложения Комиссии не шли дальше устранения наиболее грубых приемов регулирования деятельности религиозных объединений и подновления других, они не несли в себе (да и не могли нести) возможности качественного обновле­ния законодательства о культах.