I,365—366

В первом томе красный цвет часто выступает в соседстве с другими — голубым, белым, желтым:

«Белой ночью месяц красный выплывает в синеве» (I, 90); «Свобода смотрит в синеву. Окно открыто. Воздух резок. За жолто-красную листву уходит месяца отрезок» (I, 228). Постепенно красный цвет и его оттенки вместе с другими цветами начинает передавать определенное настроение, душевное состояние, чаще всего тревожное («Зарево белое, желтое, красное, крики и звон вдалеке, ты не обманешь, тревога напрасная, вижу огни на реке» (I, 136); «Души кипящий гнев смири, как я проклятую отвагу. Остался красный зов зари и верность голубому стягу» (I, 289); смятение, боль и надрыв («Я был весь в пестрых лоскутьях, белый, красный, в безобразной маске. Хохотал и кривлялся на распутьях, и рассказывал шуточные сказки» (I, 277).

В первом томе уже намечается метафоризация красного цвета, причем метафоры, основу которых составляет красный цвет, часто тут же расшифровываются («Мигает красный призрак — заря!» (I, 259) или раскрываются предшествующими стихами, всем содержанием стихотворения:

.Задыхались в дыму пожара,

Испуская пронзительный крик.

.На обломках рухнувших здании

Извивался красный червяк.

I, 264

Красный цвет уже в первом томе используется для создания символов, которые передают мятежные, характерные для Блока порывы, беспокойство и душевное смятение:

Я безумец!

Мне в сердце вонзили

Красноватый уголь пророка!

I, 318

Особенно тревожно звучит стихотворение «Я бежал .», посвященное Андрею Белому, с которым у Блока всю жизнь были очень сложные отношения. Стихотворение насыщено красно-кровавыми тонами: обливался кровью, впереди покраснела заря, истекающий кровью, красный платок полей, красное золото:

Неужели и ты отступаешь?

Неужели я стал одинок?

Или ты, испытуя, мигаешь,

Будто в поле кровавый платок?

О, я увидел его, несчастный,

Увидел красный платок полой .

Заря ли кинула клич свой красный? I, 293

Во втором и третьем томах символика красного цвета расширяется: красный цвет — элемент контраста, символ разоблачения капиталистического города и его противоречий, средство сатиры и, наконец, символ приближающейся революции.

Красный цвет по-прежнему используется в пейзажных зарисовках, однако уже с явно переносным, метафорическим звучанием: «Пели гимн багряным зорям» (II, 55); «И в безбурности зорь красноватых не видать чертенят бесноватых» (II, 14); «Красное солнце село за строенье» (II, 146).

Иногда пейзажные стихи, окрашенные в красные тона, явственно напоминают есенинские:

Снова красные копья заката

Протянули ко мне острие.

II, 7

На закате полоской алой

Покатилась к земле слеза. II, 80

Но густых рябин в проезжих селах

Красный цвет зареет издали.

II, 75

Огнекрасные отсветы ярче

На суровом моем полотне . III, 222

Красный цвет, как уже говорилось, используется поэтом и для цветового контраста: «О, красный парус в зеленой дали!» (III, 102); «Синее море! Красные зори!» (II, 52); «Давно потухший взгляд безучастный, клубок из нитей веселый, красный .» (II, 64).

Интересен пример гиперболизации красного цвета, его нагнетания:

Трижды красные герольды

На кровавый звали пир!

Встречается и перефразировка красного цвета («И пьяницы с глазами кроликов .» (II, 185), красный в географическом названии («Через Красное море туман поползет .» (I, 485), и красный как постоянный фольклорный эпитет («Что в очах Твоих, красная девица, нашептала мне синяя ночь» (I,523).

Социальное звучание произведений Блока становится все более отчетливым во втором томе. Блок все пристальнее всматривается в окружающую его действительность, все ближе воспринимает жизнь. Предгрозовые раскаты и сама революционная гроза 1905 года не пронеслись мимо него. Тема страшного мира и неприятия его, вера в неизбежность гибели капиталистического уклада, своеобразно осмысленная и интерпретированная, все чаще появляется в поэзии Блока. Красный цвет становится на время символом мещанства, пошлости, продажности: «Но ты гуляешь с красным бантом и семячки лущишь .» (II, 116); в притоне разврата «всех ужасней в комнате был красный комод» (II, 139); «Красный штоф полинялых диванов .» (III, 31); «Был любовный напиток — в красной пачке кредиток» (II, 168). Поэту ненавистны мещанские красные герани в окошках:

О, если б не было в окнах

Светов мерцающих!

Штор и пунцовых цветочков! II, 162

В письме к Сергею Соловьеву от 8 марта 1904 г. Блок писал: «Пишу стихи длинные, часто совершенно неприличные, которые, однако, нравятся мне больше прежних и кажутся сильнее. Не ругай за неприличие, сквозь него во мне все то же, что в прежнем «расплывчатом», но в формах крика, безумий и часто мучительных диссонансов» (VIII, 97).

Трагедия человека в капиталистическом городе, среди дыма заводских труб, передана с помощью оттенков красного в стихотворении «Обман» (II, 146—147, 5 марта 1904 г.): «пьяный красный карлик . прыгнул в лужицу красным комочком . Красное солнце село за строенье . По улицам ставят красные рогатки . Стремительно обгоняет их красный колпак . В глазах ее красно-голубые пятна .»

С темой разоблачения капиталистического города, символом которого становится красный фонарь, связана в поэзии Блока тема падшей женщины — жертвы людского равнодушия, пресытившегося мира («Улица, улица .», «Повесть», «Легенда», «Невидимка», «Там дамы щеголяют модами», «Клеопатра», «Ночная фиалка», «Мария», «Вот — в изнурительной работе .», «Последний день» и т. д.). Во многих стихотворениях Блок ставит рядом поэта и «падшую», утверждая их внутреннюю близость: духовную незащищенность, ранимость. В падшей Блок видит близкую, обиженную подругу, человека:

Там, где скучаю так мучительно,

Ко мне приходит иногда

Она — бесстыдно упоительна

И унизительно горда.

II, 187

Лирический герой называет падшую своей «красной подругой», «вольной девой в огненном плаще». Тема падшей как жертвы ненавистного страшного мира раскрывается с помощью красного цвета:

И — нежданно резко — раздались проклятья,

Будто рассекая полосу дождя:

С головой открытой — кто-то в красном платье

Поднимал на воздух малое дитя .

Светлый и упорный, луч упал бессменный—

И мгновенно женщина, ночных веселий дочь,

Бешено ударилась головой о стену,

С криком исступленья, уронив ребенка в ночь .

И столпились серые виденья мокрой скуки.

Кто-то громко ахал, качая головой.

А она лежала на спине, раскинув руки,

В грязно-красном платье, на кровавой мостовой. II, 163

Цветовые образы, в основном с участием красного, играют существенную роль в трагическом решении темы города («Невидимка»):

Веселье в ночном кабаке.

Над городом синяя дымка.

Под красной зарей вдалеке

Гуляет в полях Невидимка.

.Вам сладко вздыхать о любви,

Слепые, продажные твари?

Кто небо запачкал в крови?

Кто вывесил красный фонарик?

.Вечерняя надпись пьяна

Над дверью, отворенной в лавку .