Из ничего фонтаном синим

Вдруг брызнул свет.

.Зеленый, желтый, синий, красный —

Вся ночь в лучах .

III, 287

Главенствующее значение синего в цветовой гамме может быть подчеркнуто грамматически необычным множественным числом: «Над зелеными рвами текла, розовея, весна. Непомерность ждала в синевах отдаленной черты», II, 61.

Синий может участвовать в поэтической передаче психологических контрастов, символизируя устремленность к добру, к свету: «Забыл я зимние теснины и вижу голубую даль», I, 182; «Голубому сну еще рад наяву», I, 308;

Здесь — все года, все боли, все тревоги,

Как птицы черные в полях.

Там нет предела голубой дороге .

I, 484

Контрастны и стилевые крайности в использовании синего и голубого цвета — от высокой поэтизации, романтической окрыленности до выражения боли, надрыва; иногда этот образ выполняет сатирическую функцию: «И над твоим собольим мехом гуляет ветер голубой», II, 211; «Надутый, глупый и румяный паяц в одежде голубой», I, 367:

Я сам, позорный и продажный,

С кругами синими у глаз .

II, 207

«Синий крест»— так озаглавлено юношеское сатирическое стихотворение.

Синий как признак внешнего облика героя (цвет одежды) всегда условен, здесь он — главное средство поэтизации образа: «Я крепко сплю, мне снится плащ твой синий, в котором ты в сырую ночь ушла .» III, 64; «У дверей Несравненной Дамы я рыдал в плаще голубом», I, 263; «Как бесконечны были складки твоей одежды голубой», I, 490; «Надо мною ты в синем своем покрывале, с исцеляющим жалом — змея .» II, 260;

И означился в небе растворенном

Проходящий шагом ускоренным

В голубом, голубом,

Закрыто лицо щитом.

II, 317

Законченным воплощением символа является один из персонажей пьесы «Незнакомка» по имени Голубой, который на вопрос Незнакомки «Ты можешь сказать мне земные слова? Отчего ты весь в голубом?» отвечает: «Я слишком долго в небо смотрел: оттого — голубые глаза и плащ», IV, 85.

Один из частых в поэзии Блока символических образов — синие глаза: «Сотни глаз, больших и глубоких, синих, темных, светлых. Узких . Открытых .» IV, 76; «Синеокая, бог тебя создал такой», III, 183.

О синих глазах Блок пишет чаще всего метафорически: синий плен, глубокая синева, жгуче-синий простор, синяя гроза, бездонные,— смысл этих метафор раскрывается в контексте, словесно-образным окружением:

Смотрели темные глаза,

Дышала синяя гроза.

II, 269

Взор во взор — и жгуче-синий

Обозначился простор.

III, 11

Синие глаза как символ чистоты и высокой романтики подчеркивает Блок в облике Веры Комиссаржевской. Синий цвет как средство образной характеристики Блок использует неоднократно, когда хочет передать романтическое восприятие замечательного искусства Комиссаржевской, особенность ее великого таланта, устремленного к «новому, чудесному, несбыточному»: « .эта маленькая фигура со страстью ожидания и надежды в .синих глазах, с весенней дрожью в голосе, вся изображающая один порыв, одно устремление куда-то, за какие-то синие-синие пределы человеческой здешней жизни», V, 415;

« .Вера Федоровна — опытная и зрелая актриса; но она ведь — синее пламя, всегда крылатая, всегда летящая, как птица», V, 472; «Смерть Веры Федоровны волнует и тревожит . Это еще новый завет для нас — чтобы мы твердо стояли на страже, новое напоминание, далекий голос синей Вечности о том, чтобы ждали нового, чудесного, несбыточного .» V, 416.

Синий у Блока — это и символ вечности, и спутник смерти: «Белые священники с улыбкой хоронили маленькую девочку в платье голубом», I, 276;

«Обессиленный труп, не спасенный твоею заботой, с остывающим смехом на синих углах искривившихся губ .» II, 54.

Синий цвет использует Блок и при создании поэтических картин в духе живописи М. В. Нестерова — голубые кадильницы, оклад синего неба, синий берег рая, синий ладан, темно-синяя риза: «В синем небе, в темной глуби над собором — тишина», II, 121;

«В простом окладе синего неба его икона смотрит в окно», II, 84. Вспомним нестеровского «Пустынника»: и фигура старца, и тропинка, по которой он идет, и благостная осенняя даль — все как бы подсвечено синим, и только гроздь красной рябины вносит цветовой диссонанс в освещение картины. Не таков ли и Блок с его пристрастием к цветовым контрастам: «Когда в листве сырой и ржавой рябины заалеет гроздь .» 11,263; «Но густых рябин в проезжих селах красный цвет зареет издали», II, 75.

Пристрастие к синему цвету приводит иногда к гиперболизации его, к нагнетанию синего в тавтологиях и плеоназмах: «синяя лазурь», «голубая лазурь», «сине-голубая пропасть», «голубой вечерний зной в голубое голубою унесет меня волной .» III, 107; «Голубой, голубой небосвод . Голубая спокойная гладь», I, 532;

Голубые ходят ночи,

Голубой струится дым,

Дышит море голубым,—

Голубые светят очи!

III, 366

Тема «соловьиного сада», раскрывается в «голубом ключе»: синяя мгла, синий сумрак, синяя муть, голубое окно. Тематическим повтором проходит синий в стихотворении «Помнишь ли город тревожный .»:

синяя дымка, синяя города мгла. В стихотворении «Облака небывалой услады .»—лазурная лень, нежно-синие горы, рождество голубого ручья, голубые земли; в стихотворении «В голубой далекой спаленке .» — штора синего окна, синий сумрак и покой;

в стихотворении «Я в четырех стенах — убитый» противопоставляется злу как символ добра и возможного счастья — голубой: наряд голубой, голубой брат, «она — такой же голубою могла бы стать .», «лазурию твоей гореть», «голубоватый дух певца».

Стихотворение «Война горит неукротимо» сначала называлось «Голубое»:

Война горит неукротимо,

Но ты задумайся на миг,—

И голубое станет зримо,

И в голубом — Печальный Лик.

Лишь загляни смиренным оком

В непреходящую лазурь,-

Там — в тихом, в голубом, в широком —

Лазурный дым — не рокот бурь. 161 1, 354

Здесь и в других стихотворениях присутствует субстантивированный образ голубого как самодовлеющей сущности и непреходящей ценности-символа:

Здесь — голубыми мечтами

Светлый возвысился храм.

Все голубое — за Вами

И лучезарное — к Вам.

I, 479

Обрамленность в композиции способствует тематической и художественной завершенности произведения, его идейной ясности. Обычно это символическая деталь, на которой держится сюжет. Такую роль играет повторенная в начале и в конце стихотворения художественная деталь — голубая одежда («Мы шли заветною тропою»): в начале—голубое покрывало: «Ты в покрывало голубое закуталась, клонясь ко мне», и в конце: «Как бесконечны были складки твоей одежды голубой» (I, 490). Вот еще пример такого повтора в стихотворении «Песельник»: в первой строфе — «Я голосом тот край, где синь туман, бужу .» и в последней: «Ой, синь туман, ты — мой!» II, 335.

В поэтической фразе синий часто является действенным, активным началом: «Призывно засинеет мгла», «Звездясь, синеет тонкий лед», II, 49. Эта действенность наиболее ярко выступает в прозопопеях: «В светлых струйках весело пляшет синева», II, 147; «И надо мною тихо встала синь умирающего дня», II, 124; « .откуда в сумрак таинственный смотрит, смотрит свет голубой?» I, 153. Активизация синего закрепляется в аллитерации и родственных дифтонгах: