Однако главная беда даже не в бесконечном перетолковывании одних и тех же вопросов на базе одних и тех же источников. Значительно серьезнее резкое ограничение самой исследовательской проблематики. Норманистов, естественно, интересовал достаточно узкий круг исторических явлений, в которых ведущая роль с4кандинавов могла быть показана с наибольшей яркостью Антинорманисты, заняв пассивную оборону, оказались не в состоянии расширить этот исторический контекст. Исследование зачастую подменялось широко используемыми штампами., крайне упрощающими или попросту искажающими проблему. Остановимся на некоторых из них подробнее.

ШТАМП ПЕРВЫЙ.

Русский именослов насыщен скандинавскими личными именами.

И норманисты, и их противники сходятся в том, что в древнерусском именослове представлено большое количество скандинавских имен. Главным доказательством служит список русских послов, участвовавших в заключении договора с Византией 944 года: 56 человек из 76 носят скандинавские имена. Для номанистов это факт, подтверждающий скандинавское происхождение древнерусской элиты и не требующий дальнейших пояснений. Антинорманисты пытались как можно меньше говорит об этом крайне неудобном обстоятельстве. Поэтому первое и последнее серьезное исследование, в котором выделены имена скандинавского происхождения (но не изучено их хождение в Древней Руси), было написано более ста лет назад датским лингвистом Вильгельмом Томсеном.

Однако обращение к судьбам скандинавских имен в Древней Руси дает несравненно более сложную картину. Если изучим состав участников заключения договора 944 года, то обнаружим, что далеко не все поименованные лица – представители древнерусской элиты. Так, например, купцы-свидетели (их в общей сложности 26, скандинавские имена носит 21 из них) вряд ли были постоянными поселенцами: само их занятие предполагало временное пребывание на Руси. Насколько укоренились в славянском мире послы-скандинавы (их 17 из 25), также сказать трудно: вполне возможно, что они лишь какое-то недолгое время находились на службе у русских князей, а затем возвращались на родину. Итак, соотношение скандинавов и славян в составе древнерусской знати существенно иное, нежели представляется на первый взгляд.

Совершенно иначе выглядит на самом деле и степень влияния скандинавского именослова на древнерусский. Из 56 скандинавских имен договора 944 года лишь 7 вошли в употребление на Руси. Остальные были полностью забыты и никогда более не упоминались в источниках. Более того, 7 оставшихся – это имена великих киевских князей и их послов. В качестве княжеских и боярских имен они продолжают использоваться и позднее (Олег, Игорь, Глеб, Ольга, Акун/Якун ).

По другим же источникам (летописям, актовому материалу) выходит, что число таких лиц крайне невелико и ни одно из скандинавских имен княжеских воевод и кормильцев X века (Свенельд, Асмуд и др.) в древнерусском именослове не сохранилось.

Очевидно, что столь часто повторяемое утверждение о большом числе скандинавских имен в древнерусском именослове не соответствует действительности. Лишь очень немного имен закрепилось в русском языке, причем большинство из них применялось – во всяком случае в домонгольский период – в р оду князей Рюриковичей.

ШТАМП ВТОРОЙ.

На Руси скандинавы быстро, уже к середине X века, были ассимилированы в славянской среде.

Этот вывод основан на данных археологии. Однако остается открытым вопрос: не является ли исчезновение скандинавских признаков просто результатом смены языческих погребальных обрядов единым христианским? Ведь и в самой Скандинавии происходит тот же процесс. Ассимиляция отнюдь не исчерпывается усвоением новой материальной культуры. К числу важнейших признаков этнокультурой общности принадлежат язык, письменность, словесность и литература, религия, а также самосознание и самоидентификация. Именно совокупность всех этих элементов, а не только материальная культура, должна была в той или иной мере проявиться в ходе ассимиляции скандинавов на Руси.

Особую роль при этом играют язык и письменность. Их сохранение в иноэтничной и инокультурной среде может служить безусловным показателем обособленности этнической общности. Поэтому вопрос о племени утраты осевшими на Руси скандинавами и родного языка и рунического письма имеет принципиальное значение, но пока он не исследовался. В историческую литературу лишь вошло утверждение полностью согласующееся с выводами археологов – о славянизации великокняжеского рода к середине Х века, поскольку в это время в княжеской среде скандинавские по происхождению имена якобы сменяются славянскими (первые славянские княжеские имена – Святослав, возможно, также Предслава и Володислав – упомянуты в договоре 944 года).

Языковая ситуация середины Х века достаточно убедительно восстанавливается по данным трактата Константина Багрянородного «Об управлении империей», написанного около 950 года. Параллельный список скандинавских и славянских названий Днепровских порогов, не содержащий сколько-нибудь существенных искажений исходных слов, указывает на свободное владение информатором Константина, вероятно, знатным росом (скандинавом), как древнескадинавским (древнешведским), так и древнерусским зыками. Можно предположить, что в среде знати в это время господствовалодвуязычие.

Ко второй половине XI века ситуация меняется. Два граффити в соборе св. Софии в Новгроде (второй половины XI векаи, вероятно, 1137 года) процарапаны лицами, носящими скандинавские имена Геребен и Фарьман (второе, скорее всего, прозвище), но написаны кириллицей. Надписи не оставляют сомнения, что для обоих авторов русский язык является родным, хотя они и носят скандинавские имена. Можно предположить, что вытеснение древнешведского языка и переход на русский в среде знати завершились где-то к середине XI века.

Но был ли к этому времени повсеместно забыть родной язык выходцами с севера? Уже в начале нашей эры германцы создали собственный вид письма, названный руническим ( от слова «руна» - тайна, шепот; буква алфавита), который широко использовался вплоть до XIII-XIV веков. Поэтому приходившие на Русь варяги оставили немало предметов (монет, украшений, амулетов) с процарапанными на них надписями. Но большинство этих надписей относится к IX-XI векам, причем лишь в редких случаях можно с уверенностью говорить, что надписи сделаны жителями Руси.

1115-1130 годами достоверно датируется шиферное пряслице, обнаруженное в Звенигороде Галицком, с вырезанной руками надписью «Сигрид» (женское имя). Другие скандинавские находки в Звенигороде отсутствуют, а значит, материальная культура тех, кто оставил надпись, не отличалась от культуры местного населения. Надпись на пряслице примечательна (чтобы не сказать сенсационна) в нескольких отношениях. Во-первых, она – яркое свидетельство не только пребывания здесь скандинавов, но и сохранения ими своей языковой культуры. Во-вторых, надпись убедительно доказывает, что она оставлена не новопоселенцами, а потомками варягов, давно потерявшими связи с родиной. Дело в том, что в надписи использована руна g, которая в качестве буквенного знака практически вышла из употребления к концу IX века. Надпись исполнена в традициях рунического письма, которые неизбежно бы исчезли к XII веку, если бы у его носителей существовали стабильные контакты со Скандинавией.