Последняя фаза этногенеза деструктивна. Члены этноса, неспособные, по закону необратимости эволюции, вернуться к контакту с биосферой, переходят к хищничеству, но оно их не спаса­ет. Идёт демографический спад, после которого остаются периферийные субэтносы, минимально связанные с главной линией этногенеза. Они либо прозябают, как реликты, либо создают новые этносы с иными поведенческими доминантами.

«ФАЗА ОБСКУРАЦИИ»

«Сумерки» этноса. Отличительной чертой «цивилизации» является сокращение активного элемента и полное довольство эмоционально пассивного и трудолюбивого населения. Однако нельзя опускать третий вариант — наличие людей и нетворческих, и не трудолюбивых, эмоционально и умственно неполноценных, но обладающих повышенными требованиями к жизни. В героические эпохи роста и самопроявлений эти особи имеют мало шансов выжить. Они — плохие солдаты, никакие рабочие, а путь преступности в строгие времена быстро приводил на эшафот. Но в мягкое время цивилизации, при общем материальном изобилии для всех есть лишний кусок хлеба и женщина. «Жизнелюбы» начинают размножаться без ограничений и, поскольку они являются особями нового склада, создают свой императив: «будь таким, как мы», т.е. не стремись ни к чему такому, чего нельзя было бы съесть или выпить. Всякий рост становится явлением одиозным, трудолюбие подвергается осмеянию, интеллектуальные радости вызывают ярость. В искусстве идет снижение стиля, в науке оригинальные работы вытесняются компиляциями, в общественной жизни узаконивается коррупция, в военном деле солдаты держат в покорности офицеров и полководцев, угрожая им мятежами. Все продажно, никому нельзя верить, ни на кого нельзя положиться, и для того, чтобы властвовать, правитель должен применять тактику разбойничьего атамана: подозревать, выслеживать и убивать своих соратников.

Здесь господствуют, как и в предшествующей стадии, группы, только принцип отбора иной, негативный. Ценятся не способности, а их отсутствие, не образование, а невежество, не стойкость в мнениях, а беспринципность. Далеко не каждый обыватель способен удовлетворить этим требованиям, и поэтому большинство народа оказывается, с точки зрения нового императива, неполноценным и, следовательно, неравноправным. Но тут приходит возмездие: жизнелюбы умеют только паразитировать на жирном теле объевшегося за время «цивилизации» народа. Сами они не мгут ни создать, ни сохранить. Они разъедают тело народа, как клетки раковой опухоли организм человека, но, победив, т.е. умертви соперника, они гибнут сами.

§5 . К. Гилб СПОРНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ МИРОВЫХ СИСТЕМ И ЦИВИЛИЗАЦИЙ

Усиливающееся общее осознание глобальной взаимосвязанно­сти и приближение нового тысячелетия заставили ученых по-но­вому посмотреть на то, что называется всеобщей историей, и на то, что принято теперь называть мировыми системами (различно­го рода), сравнительным изучением цивилизации, международ­ными отношениями или историей глобализации. Важнейший воп­рос заключается в том, чтобы определить адекватную единицу изу­чения: если это не нация-государство, то за такую единицу следует принять широкие сферы взаимодействия, известные в прошлом как «мир», целостные цивилизации (как бы мы их ни определя­ли), политические и экономические системы или же весь земной шар. За каждым из этих подходов кроются скрытая или явственная концепция, принятые аксиомы, критерии содержательности, ме­тодология и соответствующие требования к фактам.

В эту дискуссию внесли свой вклад три недавно выпущенные книги:

1) «Цивилизации и мировые системы: изучение мироисторческих перемен», под ред. С. Сандерсона;

2) «Концептуализа­ция глобальной истории», под ред. Б. Мазлиша и Р. Буултьенса;

3) посмертное собрание работ М. Ходгсона, озаглавленное «Пере­осмысление мировой истории».

Большая часть дискуссии посвящена определениям, включая определение самой истории. С самого начала следует отметить, что в этих книгах встречаются все ранее выдвигавшиеся подходы. Учас­тники книги С. Сандерсона и часть участников книги «Концептуа­лизация глобальной истории» склоняются к номотетическому под­ходу, т.е. ищут общие законы. До сих пор очевидными источниками такого подхода оказываются взгляды древних греков, особенно Пла­тона, концепция естественных законов, вытекающая не только из коперниковской революции, но также из представления, родствен­ного греческой концепции универсального логоса, о том, что фор­мы являются первичными, а их конкретные проявления имеют производный характер.

В прежние времена мировая история означала историю мира «как мы его знаем». В книге «Концептуализация глобальной исто­рии» У. Шэффер пишет: «В мировой истории «мир» большей час­тью не имел глобального характера, а всеобщность истории в древ­ности основывалась на цивилизационной гордыне и географичес­ком невежестве». Греческое слово «ойкумена» означало обитаемые территории, известные грекам. Сходные варианты легализма встре­чаются в истории и в наше время. Даже У. МакНейл, глава амери­канских специалистов по мировой истории послевоенного перио­да, был обвинен в европоцентризме.

Другой подход заключается в том, чтобы относить «мировую историю» только к периоду, когда мир стал связан экономически­ми институтами. Именно это имел в виду К. Маркс, когда он ут­верждал, что до 1500 г. не существовало единства мира в экономи­ческом плане и поэтому выражение «мировая история» применимо

только к периоду после 1500 г., особенно к тому периоду, когда эру мировой истории открыла крупная промышленность. После того как мир был интегрирован капитализмом, он предположительно может быть впоследствии интегрирован коммунизмом. История экономи­чески интегрированного мира, как ее представляют ученые маркси­стского направления, весьма отличается от глобальной истории, рас­сматриваемой в публикации Б. Мазлиша, который подчеркивает, что мир всегда был единым в плане природной среды.

Всемирная история, особенно та, которая была написана ев­ропейцами в XIX и начале XX в., совпадает с тем, что историки геополитики называют универсальными государствами или уни­версальными империями. Такого рода государства возникали тог­да, когда периферийная территория, находящаяся в рамках госу­дарственной системы, достигала господства над другими государ­ствами, создавая на относительно короткий период единую крупномасштабную политическую единицу. В статье Д. Уилкинсона, помещенной в сборнике «Цивилизации и мировые системы», проводится различие между универсальными государствами, ко­торые объединяли под властью единого центра региональные тер­ритории и унифицировали местные особенности, и универсаль­ными империями, которые управляли территориями, отличаю­щимися значительной гетерогенностью. Он дает список из 23 универсальных империй, существовавших до 1500 г.

Было бы интересно узнать, сколько из этих 23 империй породили «универсальные истории» и как будет выглядеть сопоставление этих историй с теми образцами универсальной истории, которые дала Европа. Обычно обвинение против универсальных историй европей­ских ученых состоит в том, что в них в скрытом или явном виде проводится империалистическая позиция, в соответствии с которой вся история человечества охватывается единым метафизическим, а часто и телеологическим принципом. Они имели некоторое сходство с иудео-христианско-исламской мессианской традицией, а некото­рые элементы были заимствованы из греческой мысли.