В языке СМИ эвфемизмы оказывают наибольшее манипулятивное воздействие в силу своих разносторонних возможностей влияния на сознание адресата. Рассмотрим в качестве примера широко распространенный эвфемизм обезвредить в значении "убить". В этом случае для обозначения отрицательного денотата используется слово, вызывающее дополнительные ассоциации с чем-то положительным.

Возникновению данных ассоциаций способствует внутренняя форма слова: обезвредить → сделать безвредным [1.7, C. 341]; безвредный → не причиняющий вреда [1.7, C. 35]; вред → ущерб, порча [1.7, C. 84].

Таким образом, используя эвфемизм обезвредить, говорящий формально подразумевает такое действие, которое помогло избежать вреда (ущерба) и, следовательно, должно быть положительно воспринято адресатом. Налицо явно выраженное манипулятивное воздействие: в психику реципиента скрыто внедряются установки, не совпадающие с его собственными. Несмотря на всю очевидность табуируемого денотата (убить), эвфемизм обезвредить обладает устойчивой положительной коннотацией за счет возникающих ассоциаций с чем-то полезным, остановившим вред.

Между тем, манипулятивный потенциал эвфемизма не исчерпывается механизмом ассоциативности. Эвфемизмы могут играть роль своеобразного "буфера" между отрицательно коннотированным словом и сознанием реципиента:

"Кстати, в процессе дискуссии депутат-единоросс Хинштейн активно пытался выяснить у депутата-единоросса Макарова, не занимается ли он деятельностью, не совместимой со статусом депутата, и если нет, то откуда у него "адвокатская конторка на Садовнической набережной"".

(Стратегия тактиков // Профиль. – 28.07.2008).

Выделенное словосочетание не вызывает положительных ассоциаций у реципиента, однако, будучи довольно неопределенным, вуалирует прямую номинацию, создаёт смягчающий эффект. Механизм буфера действует по принципу: "Нет слова - нет проблемы".

Наиболее сильное манипулятивное воздействие на человека осуществляется посредством так называемых политических эвфемизмов, адресатом которых является массовая аудитория, с целью смягчить негативные ассоциации, связанные с некоторыми фактами, часто за счет искажения смысла самого описываемого факта.

Некоторые авторы отказывают политическим эвфемизмам в статусе истинных эвфемизмов, так как они представляют собой намеренное искажение истины. Например, В.П. Москвин разграничивает эвфемию и дезинформацию, считая, что они противопоставлены функционально (по коммуникативной цели). Цель эвфемии – смягчение выражения, цель дезинформации – ложь, обман, искажение истины (чернобыльская авария вместо чернобыльская катастрофа) [3.7, C. 61).

Тем не менее, стоит предположить, что данные примеры все же являются эвфемизмами, несмотря на слабую связь с денотатом. Во-первых, они заменяют слова и выражения, которые были нежелательными для коммуникатора в данной ситуации, могли вызвать негативную реакцию; во-вторых, они обладают нейтральной коннотацией и, в-третьих, соответствуют основным целям эвфемизации речи: избежать конфликта в общении, скрыть неприятные явления действительности.

При негативной префиксации образование эвфемизма происходит по модели: негативный префикс + существительное (прилагательное, наречие), антонимичное по смыслу слову-табу. Несмотря на "сдержанное порицание", скрывающееся в подобного рода эвфемизмах, способ негативной префиксации активно используется авторами текстов СМИ. Это связано с тем, что, с психологической точки зрения, отрицание положительного денотата не так задевает самолюбие коммуникатора, как утверждение отрицательного:

"- Ничья со сборной Латвии – это провал?

- Это не провал. Это ничейная игра. Мы не должны недооценивать Латвию – команду, которая на прошлом чемпионате Европы выступила значительно лучше, чем наша. Нет, это точно не провал. Просто неуспех.

(Из интервью с Юрием Семиным // Известия. – 01.09.2005).

Семин упорно отрицает предложенную корреспондентом прямую номинацию (провал). Эвфемизм "неуспех" представляется разочарованному игрой команды тренеру более уместным.

Проанализируем, чем отличается провал от неуспеха, опираясь на словарные дефиниции: "Провал - полная неудача в каком-нибудь деле" [1.7, с. 492]. Слово "неуспех" словарем не фиксируется. Дано толкование слова "успех": "Успех – удача в достижении чего-нибудь" [Там же, C. 686], следовательно, неуспех – неудача в достижении чего-нибудь. Таким образом, лексическое значение данных номинаций идентично и описывается в словаре одним и тем же словом – неудача. Однако говорящий при выборе из двух вариантов предпочитает эвфемизм "неуспех", который, во-первых, не имеет таких отрицательных коннотаций, как слово "провал" (особенно в устойчивом словосочетании "полный провал"), во-вторых, представляет действительность описательно – через отрицание положительного денотата.

Эвфемизмы, образованные путем негативной префиксации, манипулируют человеческим сознанием благодаря ярко выраженному эффекту смягчения, который достигается тем, что негативно воспринимаемые свойства предметов не называются точно, конкретно; эвфемизмы допускают широкое толкование.

Важнейшим уровнем реализации эвфемии является лексико-семантический, на котором происходят основные процессы, способствующие эвфемизации речи. Манипулятивное воздействие здесь осуществляется с помощью специально подобранных лексических единиц, наполненных особой семантикой и вызывающих определенные (нужные манипулятору) ассоциации.

Огромным манипулятивным потенциалом обладает генерализация значения, заменяющая нежелательную номинацию родовым наименованием, словом широкой семантики, что позволяет снять компоненты прагматического фокуса, мотивирующие отрицательную оценку. Аудитория может вообще не обращать внимания на "размытые" эвфемизмы, так называемые "слова-амебы", которые не фиксируют на себе внимания, будучи абсолютно нейтральными и приложимыми к широкому классу объектов или явлений.

В языке российских СМИ сложилась целая система генерализованных эвфемистических обозначений. Так, применительно к военным действиям часто употребляются номинации с достаточно общим смыслом: конфликт, операция:

"Возможно, контртеррористическая операция в Чечне расширяет свои границы".

(Аргументы и факты. - 2003. - № 52).

Манипулятивные возможности метафоризации значений как способа образования эвфемизмов обусловлены тем, что семантическая двуплановость метафоры затемняет ее предметную отнесенность. Так, в языке СМИ, начиная с 1990-х годов, стало употребляться метафорическое выражение "этническая чистка", которое означает уничтожение в том или ином районе лиц, не принадлежащих к господствующей в этом районе нации.

Слово "чистка" определяется как производное существительное от глагола "чистить" в 1, 2 и 3 значении: Чистить – 1. кого-что. Удаляя грязь с кого-чего-нибудь, с поверхности, делать чистым. Ч. зубы. Ч. платье. Ч. обувь. Ч. коня. 2. что. Приготовляя в пищу, освобождать от верхнего слоя, кожуры, чешуи, косточек и т. п. Ч. апельсин. Ч. вишни. Ч. грибы. Ч. рыбу. 3. что. Освобождать от чего-нибудь накопившегося, загрязняющего. Ч. сад, дорожки, пруд. Ч. дно реки [1.7, C. 723]. Следовательно, ни в одном из своих словарных значений слово "чистка" не подразумевает убийства, уничтожения людей, поэтому, будучи употребленным в переносном смысле, способно выполнять эвфемистическую функцию – ослаблять, нейтрализовывать отрицательную реакцию аудитории.