В мае 1986 г. произошел инцидент, касающийся учебников для школы высшей ступени (10-12-е классы). Министерская экспертная комиссия по учебникам истории одобрила текст, написанный группой японских историков националистических взглядов. Вновь были заявлены протесты КНР, Южной Кореи и стран Юго-Восточной Азии.

Новый инцидент случился в 1997 г. Под неослабевающим давлением общественности и политических элит КНР и Южной Кореи в Японии в 1991 г. было проведено расследование в структуре Министерства иностранных дел по вопросу о публичных домах японской императорской армии, куда насильно рекрутировали китаянок и кореянок. Летом 1993 г. японское правительство распространило меморандум, в котором признало существование практики насильной вербовки женщин с оккупированных территорий Азии в публичные дома японской императорской армии и выступило с официальными извинениями. Это стало поводом для острой полемики между КНР и Японией и на дипломатическом уровне, и в общественно-политической прессе. Кроме того, в Японии развернулась не менее острая дискуссия по этому вопросу. Министерство образования Японии поддерживало идею освещения (в определенной степени) этой проблемы в школьных учебниках. Японская ассоциация учителей разделилась на два лагеря: нужно ли вообще говорить об этом в школе, и если да, то с какого возраста было бы уместно узнать это школьникам.

Спустя несколько лет, в 1997 г. (скорее под дипломатическим давлением КНР, Южной Кореи и других стран Азии, чем в результате японской общенациональной дискуссии), в Японии было принято решение о внесении дополнений в учебники истории для школы средней ступени (7—9-е классы). Это вызвало бурю негодования со стороны японских национал-патриотов.

Полемика внутри Японии по проблеме исторического прошлого в основном представлена двумя подходами: не признавать, будто ничего и не было, а если признавать (под влиянием других стран), то не акцентировать.

В Китае очень болезненно реагируют на непрекращающиеся попытки некоторых японских политиков замалчивать или преуменьшать физический и моральный ущерб, нанесенный Китаю во время японской агрессии 1937—1945 гг.

Главным пунктом в длинном перечне преступлений японских милитаристов в Китае является резня в Нанкине в декабре 1937 г. Исследователи этого вопроса уже несколько десятилетий не оставляют попыток хотя бы приблизительно уточнить число жертв трагедии в Нанкине. В некоторых японских учебниках истории для школы средней ступени указывается приблизительная цифра 200 000 погибших, взятая из документов Токийского трибунала. В КНР оценивают количество жертв в 300 000 (как зафиксировано в мемориале в память о жертвах резни в Нанкине). Некоторые китайские исследователи указывают гораздо большие цифры.[6]

Еще одной болезненной темой в китайско-японских отношениях является проблема посещения высокопоставленными японскими официальными лицами храма Ясукуни в Токио.

Синтоистский храм Ясукуни был построен в 1869 г. и до окончания Второй мировой войны, являясь главным синтоистским храмом страны и религиозно-идеологическим оплотом для пропаганды японского милитаризма, использовался для поминовения погибших в различных войнах граждан Японии (военнослужащих и гражданских) начиная с 1853 г. Имена жертв (приблизительно 2,4 млн.) занесены в символические книги памяти.[7] В 1979 г. высшие сановники храма канонизировали политических и военных деятелей императорской Японии, признанных виновными в военных преступлениях Токийским трибуналом (1946-1948 гг.) и военно-полевыми судами сил антияпонской коалиции (проходили с 1945 г. в течение нескольких лет). Это вызвало возмущение КНР и других азиатских стран. 15 августа 1985 г. — в день 40-й годовщины окончания Второй мировой войны премьер-министр Ясухиро Накасонэ совершил первый за 40 лет официальный визит в Ясукуни. Это событие было встречено в КНР, Корее и других странах с негодованием. Обоснованно возникли сомнения в искренности прежних заявлений японского руководства о покаянии за преступления прошлых поколений.

Общественность Японии также была взбудоражена, и вновь полемика поляризовала страну. Под влиянием критики извне и внутри Японии премьер-министр Ясухиро Накасонэ был вынужден отменить практику официальных визитов в Ясукуни.

Ситуация повторилась через 20 лет. С 2001 по сентябрь 2006 г. в Японии на должности премьера находился Дзюнъитиро Коидзуми, который возобновил практику ежегодных официальных визитов в Ясукуни. Сторонники посещения храма выдвигают разнообразные доводы для оправдания. Например такой, что на военных преступников была возложена ответственность за войну и геноцид, они понесли суровое наказание — свыше 900 человек были казнены, поэтому их души теперь заслуживают покоя и поминовения.[8] Другие считают, что посещение храма 15 августа — это дань памяти невинных жертв — мирного населения и военных, не имевших отношения к виновникам развязывания войны. Распространено также мнение, что раз уж Коидзуми настроен посещать храм Ясукуни, то пусть делает это неофициально, как частное лицо или в другой день. Есть и такие, кто считает, что, отказавшись от посещения Ясукуни, японское руководство уступит Китаю, чего делать нельзя в принципе.

Необходимо также отметить, что император Хирохито (отец нынешнего императора) ежегодно посещал храм 15 августа, но после канонизации военных преступников прекратил посещения, а его сын — император Акихито, взойдя на престол, также перестал посещать Ясукуни. Вместо этого императорская чета участвует в поминальной церемонии 15 августа в другом месте.

Тема посещения храма Ясукуни весьма резонансна, его название нет-нет да и мелькнет в мировых новостях. Однако в связи с этим знаковым религиозным учреждением практически не упоминается другое заведение — военно-исторический музей, находящийся совсем рядом с храмом. В отличие от духовно-спиритического воздействия храма музей дает конкретный заряд милитаризма и национального шовинизма Японии 1930-х гг., создает ощущение правоты и обоснованности войны в Азии. Особенно непримиримую позицию по данному вопросу Пекин занял в 2005 г. – 60-м юбилейном году победы над фашистской Германией и милитаристской Японией. Можно усмотреть в этом политическую кампанию по достижению нескольких целей. Во-первых, упрочение связей (насколько возможно в каждом отдельном случае) со странами-победительницами — Россией, США, Великобританией, Францией. Возможно, громкая реакция Пекина по историческому поводу должна подчеркнуть нежелание видеть Японию в Совете Безопасности ООН, куда Токио давно стремится. Во-вторых, не исключается, что кампания критики Токио направлена на отвлечение широких слоев китайского общества от проблем внутри страны: растущий разрыв материального положения города и деревни, недовольство крестьян, а также другие проблемы, связанные с быстрым экономическим ростом страны. Для консолидации многонационального государства, для внутренней политической борьбы Пекину удобно иметь внешний объект для критики.

Еще одной проблемой из исторического «набора», влияющей на китайско-японские отношения, является вопрос ответственности Японии перед Китаем за агрессию 1937-1945 гг. Когда речь заходит об ответственности за войну, японская сторона вопрошает в недоумении: «Сколько еще раз Япония должна извиниться?» Однако Китай критикует Японию за то, что свои извинения Токио приносит в виде устных заявлений или в кулуарных беседах, а не в форме дипломатических документов. На фоне ситуации с посещением Ясукуни и японскими учебниками истории у Пекина имеется еще больше оснований критиковать Токио.