Единственной надеждой Японии было и остается «политическое решение», т.е. получение согласия на передачу территорий на тех или иных условиях напрямую от российского руководства. И здесь Токио как минимум три раза имел шанс добиться успеха.

Первый раз – во время переговоров 1956 г., когда премьер-министр И. Хатояма как политик популистского типа сосредоточил все усилия на восстановлении дипломатических отношений любой ценой, а его министр иностранных дел М. Сигэмицу как дипломат считал главной целью мирный договор и ради этого готов был пойти на существенное смягчение японских условий.

Хатояма получил искомое, но Сигэмицу потерпел неудачу, поскольку политическая близорукость Н. Хрущева и Д. Шепилова и недооценка ими внутриполитических факторов, воздействовавших на позицию японских представителей, не позволили им оценить меру уступок, на которые решились их партнеры.

Второй раз, при М. Горбачеве, японцы могли фактически «купить» острова, как это произошло с воссоединением Германии и признанием Республики Корея. Персональная дипломатия Я. Накасонэ, С. Абэ, И. Одзавы и И. Суэцугу, шедшая в обход традиционных дипломатических каналов и ориентированная на М. Горбачева и А. Яковлева, могла принести гораздо большие результаты, если бы не обструкционистская позиция консервативного истеблишмента, обвинявшего их в безответственности, предательстве национальных интересов и едва ли не в государственной измене.

Наконец, некое политическое решение могло быть достигнуто во время октябрьского визита в Токио Б. Ельцина в 1993 г., пока Россия находилась в шоке после того, как президент успешно «преодолел длительную политическую конфронтацию» с парламентом (формулировка японской Голубой книги по внешней политике за 1993 г.).

Создается впечатление, что Токио ожидал от М. Горбачева односторонних уступок, а когда он не привез с собой никакого «сувенира», вовсе разочаровался в дальнейших попытках договориться с Москвой. Б. Ельцин активно использовал «курильскую карту» против М. Горбачева во время их политического противостояния в 1990–1991 гг., но затем сам перешел к активной «дипломатии да», воплощением которой стал А. Козырев. В 1993 г. момент снова был упущен из-за негибкости Токио.

Позиция японского истеблишмента в 1985–1995 гг. определялась убеждением, что в улучшении и развитии отношений заинтересована прежде всего Россия, а потому она должна заплатить за это соответствующую цену. Руководство Японии, дипломаты, ученые, аналитики в течение всего этого времени полагали, что ради «японских денег», будь то инвестиции, технологии или гуманитарная помощь, российские руководители готовы на все. Но то, что было верно или по крайней мере могло сработать в один период, стало неприменимым в другом.

Очевидно, что Япония просто не в состоянии «влить» в российскую экономику столько денег, чтобы они смогли радикально исправить или вообще хоть сколько-нибудь заметно улучшить положение, зависящее прежде всего от внутренних факторов. А ради суммы, которую Япония могла бы реально предложить, ни один российский руководитель не пойдет на передачу спорных территорий, равносильную политическому самоубийству в условиях жесткого противостояния «всех со всеми». В условиях пребывания на посту премьер-министра России Е. Примакова (кстати, немало сделавшего для улучшения отношений с Японией при М. Горбачеве) это было совершенно очевидно.

Первым из японских лидеров последних лет правильно оценил ситуацию Р. Хасимото: он понял, что внутриполитические проблемы в связи с будущим договором стоят не только перед японским премьером, но и перед российским президентом, а потому договор должен быть представлен как взаимовыгодный обмен, а не односторонняя уступка. Хотя откровенно негативный «образ России» в японских СМИ не переменился к лучшему (он до сих пор невыгодно отличается от «образа Японии» в российских СМИ, как государственных, так и частных), позиция МИД с вступлением в должность Ю. Икэды претерпела существенные изменения.

Официальные документы, включая Белые и Голубые книги по внешней политике, стали уделять отношениям с Россией заметно больше внимания, а содержание их стало более конструктивным. Новый «евразийский» курс Хасимото выразился также в активизации отношений с бывшими союзными республиками Средней Азии.

Как и при прежних переговорах с советским руководством, большую роль сыграла персональная дипломатия. Результатом «встреч без галстуков» Хасимото и Ельцина в Красноярске (ноябрь 1997 г.) и Кавано (март 1998 г.) стала договоренность приложить все усилия для заключения долгожданного договора к 2000 г., чтобы не «тащить» эту проблему в новое столетие. Договоренность была подкреплена серией встреч министров и заместителей министров иностранных дел, а также визитом К. Обути в Москву в ноябре 1998 г. уже в качестве премьер-министра. Японская дипломатия наконец-то проявила способность идти на разумные уступки, прежде всего в вопросе очередности решений: порядок «территории – договор», явно неприемлемый для России, видимо, будет заменен на «договор – территории». Однако пока говорить о договоре еще рано.

В российско-японских отношениях последних лет несомненно возросла роль китайского фактора. Долгие годы КНР благожелательно рассматривалась Японией как безусловный противник СССР и противовес «советской угрозе», т.е. как если не союзник, то по крайней мере меньшее из двух зол. Но распад СССР и сокращение российского военного присутствия на Дальнем Востоке и в АТР в целом в сочетании с мощным экономическим прогрессом Китая и ростом его военной мощи изменили баланс сил в регионе в его пользу. Более того, Москва и Пекин не только покончили с враждой прошлых лет, но и объявили о переходе к стратегическому партнерству.

Теперь Японии приходится считаться с союзом России и Китая, которые в отдельных вопросах могут выступить против нее единым блоком. Поэтому японские лидеры предпочитают не злить континентального гиганта, неизменно подчеркивая, что считают Тайвань частью КНР и не поддерживают политику «двух Китаев», как об этом заявил Р. Хасимото во время обсуждения в парламенте новых Основных направлений японо-американского военного сотрудничества.

Голубая книга по внешней политике 1997 г. уделила Китаю и отношениям с ним особенно много внимания, специально подчеркнув, что «стабильные отношения между Японией, США и КНР жизненно важны для мира и стабильности в АТР». Россия в этот официальный перечень почему-то не попала, но наиболее дальновидные японские аналитики прекрасно понимают, что без нее не обойтись.

Иными словами, повышение статуса Японии в ООН и заключение мирного договора с Россией являются наиболее трудными и ответственными задачами, которые стоят сегодня перед японской дипломатией. Несмотря на многосторонний и многоаспектный характер обеих проблем, их успешное решение зависит прежде всего от самой Японии – ее политиков и дипломатов, а также общественных деятелей, аналитиков и журналистов, чью роль не следует преуменьшать. Обладает ли она «здесь и теперь» потенциалом, необходимым для достижения желаемого результата, покажет будущее.