Я.И. Перельман говорил о том, что зачастую человек рано утрачивает драгоценную способность удивляться, а именно она побуждает интересоваться вещами, не затрагивающими непосредственно нашего существования. Постепенно все то, что занимало человека, когда ему были новы все впечатления, становится привычным и перестает привлекать внимание.[1]

Здесь важны две мысли: во-первых, мысль о бескорыстии удивления (перед тем, что непосредственно не затрагивает нашего существования) и, во-вторых, мысль о том, что привычные впечатления удивления не вызывают.

Какие же элементы занимательности вызывают это богатое своими последствиями чувство удивления?

- Новизна.

- Необычность.

- Неожиданность.

- Странность.

- Несоответствие прежним представлениям.

Все эти особенности, составляющие сущность занимательности, являются сильнейшими побудителями познавательного интереса, обостряющими эмоционально-мыслительные процессы, заставляющими пристальнее всматриваться в предмет, наблюдать, догадываться, вспоминать, сравнивать, искать в имеющихся знаниях объяснения, находить выход из создавшейся ситуации. Иногда, как это показано в диссертации Н.И. Гамбург, даже комизм положения, курьезы, шутки способствуют активизации мысли.

Таким образом, занимательность, выступающая в качестве стимула познавательного интереса и как средство обучения и как средство популяризации научных знаний, способствует, с одной стороны, приближению научных истин к пониманию человека (делает научные знания доступными), с другой же стороны, способствует лучшему протеканию познавательных процессов человека, активизации его мышления, обострению эмоционального отношения к предмету познания.

Но, как всякое средство, занимательность может давать различный эффект в зависимости от многих условий своего применения. Она может быть эмотивной (Б.Г. Ананьев), исчезать с исчезновением соответствующей ситуации (Л.И. Божович), но она может вести и к устойчивому познавательному интересу.

В работах Р.Г. Лемберг достаточно основательно проанализированы возможные результаты так называемых аттракционных приемов введения в тему урока, познавательная ценность которых бывает равна нулю.

Известны выступления В.Г. Белинского и Н.А. Добролюбова против развлекательности в обучении, характеризующемся не имеющими к нему отношения прикрасами, выступления Д.И. Писарева против потешающей педагогики, К.Д. Ушинского, с возмущением писавшего о недопустимости приносить в жертву занимательности содержание науки. Их идеи, их высказывания о роли интереса в обучении живут и развиваются и сегодня.

Для того чтобы проследить процесс и результат овладения азбукой необходимо обратиться к истории обучения чтению и письму.

1.2 Исторические подходы к обучению азбуке

Еще в середине XIX века обучение чтению для русских детишек было нелегкой задачей. Метод, с помощью которого учили педагоги того времени, назывался буквослагательным, и был он очень длительным и трудоемким.

Сначала малыши заучивали буквы: аз, буки, веди, глаголь, добро и т. д. Вызубрив весь алфавит, они начинали заучивать слоги. (Например, нужно было запомнить, что буквы Буки и Аз, стоящие рядом в этой последовательности, обозначают слог «ба».) После того как основные слоги были выучены, ученики наконец-то переходили к чтению. Но каждый незнакомый слог или слово становились камнем преткновения, и учителю опять приходилось объяснять, как это читается, а учениками – заучивать.

Таким способом обучение грамоте могло длиться до двух лет. И кто знает, как бы мы с вами учились читать сегодня, если бы в XIX веке замечательные русские педагоги не пришли к выводу, что буквослагательному методу нужно искать замену.

Например, великий русский педагог К. Д. Ушинский считал буквослагательный метод обучения грамоте противоречащим законам психического развития ребенка. «Не нужно быть большим психологом, – писал он, – чтобы понять, что прежняя метода с бессмысленным заучиванием множества букв и потом множества еще более бессмысленных складов, не давая никакой пищи детскому уму, не позволяла ему в то же время заняться чем-нибудь другим и, следовательно, держала его, во все продолжение обучения грамоте, в бездейственном оцепенелом состоянии».

В противовес буквослагательному методу педагог К. Д. Ушинский предлагал внедрять в школы заимствованный из Германии звуковой метод обучения грамоте.

Звуковой метод, в противоположность буквослагательному, не требовал заучивать условные названия букв (аз, буки, веди или бэ, вэ, гэ и т. д.). Обучение начиналось с выделения из слов отдельных звуков, из которых затем уже образуются слова. Выглядело это примерно так, как выглядит и по сей день: учитель произносил звук и показывал (писал на доске или отмечал на плакате с алфавитом), как выглядит буква, его обозначающая (правда, совсем как у нас?).

Обычно изучение звуков начиналось с какого-нибудь гласного, например «у», к которому затем прибавлялся какой-нибудь согласный, например «с».

Переход к собственно процессу чтения происходил следующим образом. Сначала читали так называемый обратный слог, например УС (обратный, потому что гласный стоит перед согласным). При этом ребенка просили «тянуть» первую букву, а потом, не бросая ее, не останавливаясь, прибавлять к ней вторую. Затем читали прямой слог СУ.

И вот, слог прочтен, теперь читаем два, три слога вместе, получаем слово.

К.Д. Ушинского поддержали многие педагоги того времени: Д. Тихомиров, С. Рачинский, Ф. Зелинский и др.

Знаменитый писатель и педагог Л. Н. Толстой, даже несмотря на то что сам в своей знаменитой школе в Ясной Поляне долгое время учил детей читать с помощью буквослагательного метода, объективно признавал его трудным для детей. Однако, с другой стороны, он считал, что звуковой метод в том виде, как он предлагался его соотечественниками, не совсем соответствовал фонетическим особенностям русского языка. Поэтому Л. Н. Толстой создал авторский «слогослуховой» метод, который по его замыслу должен был объединить все лучшее, что было в различных направлениях методики обучения грамоте того времени.

По мнению Л.Н. Толстого, сначала нужно было учить детей выделять звуки в словах, потом складывать звуки в слоги, а потом уже читать слова по слогам. Великий педагог широко вводил добуквенные упражнения: учил детей раскладывать слова на звуки, тренировал слуховое восприятие и произношение. Для этих целей Л. Н. Толстой использовал русские скороговорки, считалочки, потешки. Одновременно с чтением обучали и письму, причем писать дети начинали печатными буквами, а не письменными, как было принято раньше. Уже с первых уроков дети писали слова под диктовку.

Л.Н. Толстой хотел, чтобы процесс чтения не сводился к зазубриванию образа слов, а чтобы ребенок понимал то, что он читает. Поэтому в его «Азбуке» постепенно наращивается трудность слогов, слов, предложений и литературных текстов. А сами тексты написаны с учетом возраста и интересов детей. И это была настоящая революция, ведь раньше дети начинали чтение не со сказок, а с текстов из Библии, которые малышей ни простотой, ни занимательностью привлечь не могли.