Летопись гласит, что когда князь Изяслав Мстиславич в 1150 году прибыл в Киев, то во дворце был устроен пир, во время которого состоявшие в его свите «оугре* на фарех** и на скокох играхуть» перед дворцом Ярослава «многое множество. Кияне же дивяхутся оугром множеству и кместьства и комонем их», то есть их искусству и коням, конным ристаниям (джигитовке?). О том, что конные ристания были в обычае того времени, явствует и из «Кормчей». О характере русских придворных представлений XIII века можно судить также со слов Даниила Заточника. Кем бы он ни являлся по своему социальному положению, за рубежом он не бывал, по национальности был русским и, судя по обстоятельности, с которой описано представление, говорил о том, что видел сам. Обращаясь к князю, Даниил иносказательно писал, что у разных народов потешники снискивают своими выступлениями милость султанов и королей: «Один как орел вскакивает на коня и, рискуя своей жизнью, мчится по ипподрому; другой летает с церкви или с высокого дома на шелковых крыльях; иной нагишом бросается в огонь, хвалясь перед своим царем крепостью своего сердца; иной прорезает себе голени и, обнажив кости своих чле­нов, показывает их царю, являя тем свою храбрость; а иной, вско­чив на коня и закрыв ему глаза, бросается в воду с высокого берега, пришпоря лошадь и произнеся: «Фенадрус за честь и ми­лость царя нашего готов отдать жизнь»; а иной, привязав веревку к церковному кресту и опустив другой конец на землю, относит его далеко от церкви и потом бежит долом, держа в одной руке конец веревки, а в другой обнаженный меч; а иной обовьется мокрым полотенцем и борется с диким зверем». Описание Да­ниила могло иметь в виду русский двор. Подтверждается это тем, что конные ристания, звериные бои, как было сказано, имели место и на Руси. Вполне возможно, что устраивались здесь и дру­гие представления.

Итак, по-видимому, художник, писавший киевские фрески, лишь на византийский манер оформил представления, которые да­вались при киевском дворе. Следовательно, представления скомо­рохов объединили разные виды искусств: и собственно драматиче­ские, и цирковые, и «эстрадные». Дифференциация произошла гораздо позже.

Христианская церковь противопоставила народным игрищам и искусству скоморохов искусство обрядовое, насыщенное религиозно-магическими и мистическими элементами. Византийская цер­ковь культивировала литургические и библейские драмы, которые духовенство в целях религиозной пропаганды еще в IV веке н.э. стало сочинять и представлять в храмах. Это были или простые инсценировки библейских текстов, или драмы, написанные в традициях античного театра (их нельзя отождествлять со средне­вековыми европейскими мистериями). Из литургических драм ста­рейшей и потому, возможно, пришедшей к нам вместе с христиан­ством была драма «Умовение ног». Кроме того, судя по барельефу на стене Успенского собора во Владимире, как и по фреске Киев­ской Софии, можно полагать, что в XVII веке у нас исполнялось «Пещное действо». Но время расцвета литургических драм на Руси относится к XV—XVII векам.

Из библейских драм в Византии были известны: «Диалог о Самовластии», «Пир двенадцати дев» (начало IV века), «Житие Феклы» (V век), «Сусанна» Иоанна Дамаскина (VIII век), «Смерть Христа» Стефана Саббаита (VIII век), «Страждущий Христос» Гри­гория Назианского, «Страсти Христовы» (XIII век) и другие. Хотя представления их и не были канонизованы в качестве частей бого­служения, однако давались даже в константинопольском храме Софии. Некоторые местные жители с презрением называли этот храм «театром». Так продолжалось до завоевания Константинопо­ля турками в XV веке. Подобные представления давались и в дру­гих странах, находившихся под византийским влиянием, напри­мер в Малой Азии. Они давались, наверно, и в византийских коло­ниях на северном побережье Черного моря. Если действительно князь Владимир Святославич крестился в Корсуни, то он мог там посещать богослужения и, возможно, видел представления литур­гических и библейских драм. Приехав в Киев, Владимир Свято­славич построил Десятинную церковь, отличавшуюся великоле­пием и пышностью. Здесь могли исполняться упомянутые драмы, в особенности по большим праздникам, например при «великом освя­щении», когда, по словам летописей, происходили «радости вели­кие».

Сосуществование мирского и церковного искусств приводило к тому, что игрища воспринимали черты некоторых христианских обрядов, а христианское богослужение перенимало известные чер­ты игрищ. Так, в игрищах мы встречаем эпизод христианских похорон; народное венчание, выражавшееся в передаче невесты ее отцом жениху и в последующем обведении брачащихся вокруг домашнего очага или стола, контаминировалось с церковным. В русалиях изгнание русалки приурочивалось к так называемой «поминальной неделе», к церковным панихидам по умершим родным и празднованию троицына дня. В то же время в церковную живопись, вопреки христианской идеологии, входили светские, мирские сюжеты. Здесь можно встретить сцены придворного быта, изображения ипподромных ристаний, травли диких зверей, рисун­ки вьючных животных, наконец, сцены цирковых представлений.

Культурное развитие России после татаро-монгольского ига

Татарское иго легло на Русь тяжелым бременем. Оно разру­шало хозяйство, задерживало прежде бурное развитие русской общественной и государственной жизни, оскорбляло националь­ное чувство, уничтожало культурные ценности. И все же завое­ватели не смогли сломить русский народ. Борьба с угнетателями стимулировала объединение русских земель вокруг Москвы и фор­мирование мощного централизованного государства. Благодаря постепенной консолидации сил русского народа завоевателям был нанесен удар на Куликовом поле в 1380 году. Однако, чтобы окончательно сбросить татарское иго, понадобилось еще не менее ста лет.

Хозяйство и культура Древней Руси в домонгольский период находились на высоком уровне. Их возрождение и бурный рост начались к XV веку. Множилось число городов, увеличивались их размеры, вновь расцветали ремесла и торговля, развивалась городская культура, росла внутренняя и внешняя торговля, вос­станавливались утраченные международные связи Русского госу­дарства.

Объединение земель вокруг одного центра и развитие торговли способствовали укреплению самодержавной власти. Это нашло внешнее выражение в принятии русским великим князем царского титула. Русский царь стал в известном смысле «наследником» византийских императоров. В публицистических сочинениях Мо­сква стала именоваться «третьим Римом», а придворный церемо­ниал принял торжественный, пышный характер. И в жизни рус­ской церкви наблюдались аналогичные явления. С падением Кон­стантинополя высшим блюстителем восточного (православного) христианства стала русская церковь. Внешним признаком ее возвышения было введение пышного устава богослужения и обрядности.

Стремление к роскоши наблюдалось и в быту имущих слоев населения. Одновременно в искусстве феодальной верхушки разви­валась страсть к «мудрованию», к философствованию, к аллегори­ческому истолкованию художественных произведений. У город­ских масс, наоборот, появляются первые опыты реалистический трактовки бытовой тематики. Все сильнее проникает в живопись интерес к быту, жанру, к внутренней жизни человека. Возникает интерес к эстетическим вопросам, начинаются первые теоретиче­ские споры по вопросам живописного и музыкального искусства. Те же черты характеризуют развитие литературы. Вспомним, на­пример, такие произведения, как повести «О путешествии Иоанна Новгородского на бесе в Иерусалим», «О новгородском посаднике Щиле», «О Петре н Февронии». В жанровом отношении эти произ­ведения еще близки к житиям святых, но строгий житийный чин в них нарушен бытовыми чертами, В связи с обострением социаль­ной борьбы литература XV—XVI веков в целом характеризуется заостренной публицистичностью. Таковы, например, сочинения Максима Грека, Ивана Пересветова.