Во времена реставрации Лаплас не сталкивался ни с какими трудностями в выражении верноподданнических чувств Людовику XVIII, тем более что он сидел теперь в палате пэров как маркиз де Лаплас. Людовик признал его заслуги в оказанной ему поддерж­ке и в 1816 г. назначил председателем комиссии по реорганизации Политехнической школы.

Одной своей чертой Лаплас превосходил всех придворных, имен­но моральным мужеством, когда вопрос касался его истинных убеж­дений. Рассказ о размолвке Лапласа с Наполеоном в связи с «Не­бесной механикой» показывает Лапласа таким, каким он был в действительности. Лаплас преподнес Наполеону экземпляр своей книги. Желая подзадорить Лапласа, Наполеон упрекнул его в оче­видном, по его мнению, просмотре. «Вы написали такую огромную книгу о системе мира, ни разу не упомянув о творце вселенной». — «Сир, — ответил Лаплас, — я не нуждался в этой гипотезе». Нуж­ны были крепкие нервы, чтобы говорить Наполеону правду.

Искреннее благородство Лаплас проявил по отношению к начи­нающим. Био рассказывает, что молодым человеком он докладывал свою статью в академии в присутствии Лапласа. После доклада Лаплас отвел его в сторону и показал ему такой же результат, содержавшийся в пожелтевшей рукописи его статьи, еще не опубли­кованной. Побудив Био держать увиденное в секрете, Лаплас посо­ветовал ему идти дальше и опубликовать свою работу. Так посту­пал он не один раз. Начинающие в математических исследованиях, как любил говорить Лаплас, были его приемными сыновьями, но относился он к ним как к родным сыновьям.

Поскольку одна цитата часто приводится как пример, убеждающий в непрактичности математиков, мы тоже поместим ее здесь. Это знаменитая оценка Лапласа Наполеоном, сделанная бывшим императором, когда он был в заключении на острове Святой Еле­ны. «Первоклассный математик Лаплас быстро проявил себя адми­нистратором лишь средней руки; после первых же его действий мы поняли, что обманулись. Лаплас не видел в вопросах их сущности, он во всем искал второстепенные детали, высказывал только весьма сомнительные идеи и, наконец, вносил дух бесконечно малого в управление».

Это саркастическое свидетельство было вызвано непродолжи­тельным (6-недельным) пребыванием Лапласа на посту министра внутренних дел. Сви-детельство Лапласа, характеризующее Наполеона, не со­хранилось.

Кто же после всего оказался более искусным администратором? Человек, который не мог удержать успех и умер заключенным своими врагами, или тот, кто продолжал пользоваться богатством и уважением до самой своей смерти?

Лаплас провел последние дни жизни в своем имении Аркуэйль близ Парижа в удобном уединении. После непродолжительной бо­лезни он умер 5 марта 1827 г., на 78-м году жизни.

Как теоретик-астроном Лаплас справедливо назывался «Ньюто­ном Франции»; как математик он провозвестник современного пе­риода в теории вероятностей. Как человек он может считаться наи­более ярким опровержением предубеждения педагогики, будто благородные занятия неизбежно облагораживают характер людей. Но, несмотря на все слабости своей натуры — стремление к титулам, политическое приспособленчество, желание блистать в постоянно переменчивом свете общественного уважения, Лаплас по своему характеру обладал элементами истинного величия. Мы можем не верить всему, что он говорил о своей бескорыстной преданности правде ради самой правды, и мы вправе улыбаться, отмечая ту озабоченность, с которой он пытался превратить в изящную эпи­грамму слова своего последнего изречения: «То, что мы знаем, — не велико, то, чего мы не знаем, — огромно». Это попытка усилить высказывание Ньютона о мальчике, играющем на морском берегу. Но мы не можем отрицать, что Лаплас при его благородном отноше­нии к неизвестным начинающим ученым был кем угодно, только не ловким и неблагородным политиканом.

Список литературы:

1) Э.Т.Белл «Творцы математики», Москва, «Просвещение», 1979;

2) «Большая советская энциклопедия», т.14,20, «Советская энциклопедия», 1973;

3) Рыбников К.А. «История математики», Москва, 1994.