Брианд думал, что он сможет заставить немцев отказаться от идеи относительно будущего пересмотра Версальских Соглашений, предоставляя им экономическую помощь. Немцы очень хотели принимать непосредственную экономическую помощь, но по существу не желали отказываться от будущего пересмотра. Теория из двух Германии, весьма вероятных на поверхности, была обречена на неудачу когда было осознано, что имеется только одна Германия. Возможно, что Briand правильно истолковывал цель Штреземана относительно возможного мирного пересмотра, но он думал, что время будет играть в пользу Франции. Он надеялся, что политика восстановления отношений в конечном счете урегулирует территориальный статус-кво в отношениях с Германией. Это было основным неправильным представлением и было связано с тем, что появилось оно слишком рано. Немцы не оценили заключительную эвакуацию Rhineland в 1930-х годах. Влияние же правых в Германии с каждым годом возрастало.

Простые концессии на выполнение Версальских Соглашений действительно не могли удовлетворить Германию. Таким образом политика восстановления отношений разрушилась в 1930 году, совпав с первой большой победой Нацистской партии на выборах. В 1931 году французы были все еще способны блокировать австрийца Аншлусса, но в 1932 году они уже не могли почти ничего сделать, чтобы предотвратить прекращение платежей компенсации, и все что им оставалось, – лишь смотреть, как Германия начала перевооружаться. К этому времени Франция потеряла дипломатическую инициативу в отношениях с Великобританией, где царило полной спокойствие. Леон Блум, премьер-министр Народного фронта даже хотел провести переговоры с Гитлером относительно разоружения. Правые внезапно обнаружили, что Франция, в конце концов, могла быть защищена линией Мажино. Если бы эта политика проводилась ранее, это могло бы значительно изменить курс Европейской истории.

Для Франции политика к Германии вращалась вокруг проблемы Версальских Соглашений. Понятно, что для британской политики не имелось никакого общего знаменателя, так как территориальные границы не были актуальны. Британцы были заинтересованы в том, чтобы обеспечить Германию такой средой власти, которая находилась бы где-нибудь между уровнем Версаля и максимальным уровнем, который будет определен Англией. В отличие от Франции британцы не боялись всплеска немецкой мощи. Она была разоружена и не принималась в расчет, как возможный и потенциальный противник. Лондон допускал желание немецкой власти улучшить социальное и экономическое положение Германии. В Европе пока не имелось никакой непосредственной опасности для британских интересов. В целом Англия чувствовала, что французские опасения были преувеличены и что немецкое негодование в некоторой степени было оправдано. Она была согласна умиротворить Германию, чтобы избежать будущих взрывов. В результате Англия развивала политику примирения, реорганизации и уступок.

Этот вид политики не преследовал целью создание двух вооруженных блоков власти, как получилось перед войной, а скорее служил неким балансом сил в Европе, в которой ни одна власть не была достаточно сильна, чтобы напасть на другую. Активная политика Лиги Наций как раз и была направлена на поддержание этого баланса. Важной частью этой цели было также желание предотвратить сближение Германии с Россией. Получалось так, что Англия инстинктивно искала даже больше баланс на Рейне, что ставил ее в оппозицию к французской политике, так как последняя хотела поддерживать постоянное превосходство над Германией.

Внутренний конфликт в Британской политике по отношению к Германии сосредоточился на очень тонкой проблеме: как распознать, когда увеличение немецкой мощи достигнет критической точки, и, так, чтобы проверка этого могла бы еще предотвратить нежелательный увеличение немецкого потенциала. Но Британия не была никоим образом оппозиционно настроена в отношении Германии, получающей превосходство на континенте. Но в конце концов Британская политика также потерпела неудачу. Она была неспособна через примирительные методы, вместе с угрозой вооружений, останавливать повышение немецкого потенциала вне "максимального" уровня.

Несомненно, левые в Британской политике одобряли жесткую политику Лиги, и все же они принимали во внимание, что Консерваторы указали на некоторые предостережения и подчеркнули развитие империи. Неудача договора гарантии с Францией оставила Англию с моральным обязательством заменить кое-что еще. В британских глазах французская нервозность была препятствием умиротворению континента, и могла быть рассеяна только обещанием помощи. Левые убедились в более строгой приверженности обязательствам, понесенным членством в Лиге Наций. Консерваторы, однако, обошли Женевский Протокол от 1924 года, поскольку они обошли предложенный военный союз с Францией в 1922 году.

Женевский Протокол был попыткой усилить Лигу, предписывая подачу всех споров к мировому Суду для арбитража. Отказ разрешил бы Лиге объявлять нацию агрессором и заставлять всех ее членов вводить экономические и военные санкции против обидчика. Но Британские консерваторы не желали вовлекаться в далеко идущие обязательства.

Но Договор Locarno решил традиционные Британские проблемы идеальным способом. Желательное умиротворение Рейна не создавало никаких обязательств. Восточные границы Германии доставляли очень небольшое беспокойство близоруким Британским консерваторам, чей интерес сосредоточивался на их собственной империи. Во Франции и Германии правые подвергли Пакт Локарно сильной критике. Для французских правых это было слабой заменой франко-британского союза. Немецкие правые чувствовали, что с Германией не обращались как с равной, так как существовало постоянное разделение Alsace и Lorraine. Британские консерваторы не принимали никаких таких жалоб. Это было в соответствии с Британскими интересами и мышлением. Это неизбежно раскалывало континент на блоки, и делало Британские обязательства менее твердыми и автоматическими. Тогда это была решающая победа порошковая коробка традиционной политики идеи объединения относительно международных обязательств.

Консерваторы, таким образом, предотвратили двойственность положения Англии. Тем временем Англия предлагала Франции дополнительную безопасность без связывания Германии. Это также уменьшало опасность немецко-советской близости, относительно которой консерваторы высказывали сильную обеспокоенность. Конечным результатом этой политики было то, что статус-кво на Западе стабилизировался, но "пороховая бочка" на Востоке, остался фактически неизменной. И эта "пороховая бочка" должна была стать большой опасностью для международной дипломатии в 1930-ых.

В свете Французской и Британской политики эвакуация Rhineland и принятия Германии в Лигу Наций, стало существенным памятником дипломатическому мастерству Густава Штреземана. В своем дневнике он написал:

"Или Locarno стоит за мир на Западной границе, или не делает этого. Если я должен защитить Locarno как камень основы Европейского мира, Конференция Послов не должна принять решение, которое положило бы конец политике Locarno в Германии. "