Турция: от империи к республике
Постепенно правящая элита пришла к осознанию того, что осуществление мобилизации, не только военной, возможно в рамках такой политической организации, где нация будет ощущаться всеми как единый и единственный принцип государства. Одной из особенностей его становления стало то, что кемалистская революция не превратилась в жестокую социальную войну, что предопределялось указанными нами внутренними факторами. Правящая элита отвергла после победы национально-освободительного движения, очаг потустороннего спасения – исламскую религию как основание социально-политического устройства. Кемалисты, отделив национальное сознание от религиозного, наполнили его политическим содержанием, принципами республиканизма, национализма, революционности, народности, светскости и этатизма.
Остановимся на рассмотрении ряда сложностей происходившей модернизации. По мнению большинства современных турецких исследователей, основная причина недостатка предпринимательского мышления в Османской империи в существовавшем строении общества (Sayar, Ülgener, Arslan и др.). Некоторые из них, проводя сравнительный анализ турецкого и западного менталитета, утверждают, что причина беззаботности, беспечности типичного турка, заложена в управленческой системе, не позволявшей получать необходимое количество знаний для развития предпринимательских качеств. [68, ss.100-101] Также было отмечено, что западная производственная технология не могла моментально поменять общественных основ, повседневной жизни османского общества, сталкиваясь с системой ближневосточного мышления. [73, ss.171] Выделяются следующие характерные элементы этой системы: религиозность, мистицизм, покорность, инертность и др.
Еще до первой мировой войны, глава английской морской миссии в Османской империи Артур Лимпус писал, что «турки допускали необходимость реформ и… нуждались в помощи и совете Запада для их осуществления». Однако он отмечал, что они не стремились им следовать, прежде всего по причине “восточного сознания”, которое было «крайне консервативным и не воспринимало специфики изменений». Его предшественник адмирал Вильямс, в своем рапорте адмиралтейству, сетовал на то, что «ни один турецкий офицер не примет на себя хоть какую-либо ответственность… Они убеждены, что полная ответственность лежит на Министерстве Флота». Все главы миссий единодушно отмечали склонность своих подопечных к “заимствованию” государственных средств, выделенных на нужды флота [67].
Принц Сабахеддин в письме падишаху утверждал, что основная причина отсутствия индивидуализма в обществе в крайней централизации, в косности сознания: «Ваше величество, как это ни прискорбно, однако приходится признать, что наш самый главный враг это не Италия, не Балканы и не Европа, а на самом деле мы сами! Дело в том что: отрицательные качества в нашей частной жизни, сугубо духовное развитие, препятствуют развитию личности…» [65, s.209]. Во время первой мировой войны один из офицеров турецкой армии отмечал, что «с нашими солдатами невозможно обращаться как с индивидами. Они мне представлялись колесиками единого механизма. В подразделении они легко подчинялись всему, что от них требовали. Но тот, кто отделялся от группы и оказывался в изоляции, уже не мог действовать независимо от группы по собственной воле и разумению. Во время коллективных действий каждый из них постоянно оглядывался на командира» [цит. по: 27, с. 238].
ГЛАВА IV
ТУРЕЦКАЯ РЕСПУБЛИКА: ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ ЭЛИТЫ И ФОРМИРОВАНИЕ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ
Разрушение было произведено лишь на
поверхности, а грунт, лежавший под старым
зданием, не был извлечен и отброшен.
Сунь Ятсен
Итак, мы проследили, что на протяжении имперской истории, идеи и организация новационных преобразований, призванных обеспечить государственной системе стабильность, могущество, исходили от слоя бюрократии, от правящей элиты, обладавшей высокой адаптивной способностью. В рамках османского общественного устройства, равенство и иерархия переплетались таким образом, что равенство присутствовало в рамках обеих имевшихся групп: “управляющих” и “управляемых”, что наполняло требование свободы элитой особенным содержанием – скорее свободы действовать в определенных рамках, чем свободы для каждого индивида в отдельности. Из классики: «Эти древние общественно – производственные организмы (древнеазиатский, античный вообще) несравненно более просты и ясны, чем буржуазный, но они покоятся или на незрелости индивидуального человека…, или на непосредственных отношениях господства и подчинения» [ Маркс К. Капитал, т. 3, с. 77].
Теперь к вопросу о преемственности. Внимательно проанализировав все факты, связанные с младотурецкой революцией, можно говорить не только о родственных связях с предшествовавшим ей периодом, но и правомерности употребления термина «революция» к происходившим событиям. Скорее следует говорить о «реставрации» (restoration, e.g. Meiji restoration), чем о революции. У либерального младотурецкого движения не получилось разорвать порочный круг вековых традиций османского государства и недостатков системы государственного управления, тем не менее, в области экономической ими был сделан значительный рывок.
Наибольшую активность в создании акционерных компаний проявила стамбульская организация общества «Иттихад ве тераккы». В Стамбуле в период первой мировой войны действовало несколько крупнейших компаний, получавших огромные прибыли от торговой деятельности. «К 1920 г. в вилайете Конья было создано 19 акционерных компаний, в вилайете Измир – 11; компании создавались в Айдыне, Бурсе, Кютахье» [14, с.63]. Была развернута кампания в пользу национальной экономики, выдвигались предложения создавать национальные банки. Так, в 1917 г. был учрежден «Османлы Итибар-и Милли Банкасы», идея создания, которого принадлежала Джавид – бею. Первым акционером стал сам султан.
Элементы элиты, несмотря на свою возросшую численность и разнообразие, сохраняли в своей деятельности сильные ориентации друг на друга, а также на центр. Критерии экономического положения постепенно становились все более существенными, более непосредственно отождествлялись с признаками социального статуса и политической власти. По мнению З.Топрака, вместе с реорганизацией иттихадистами чиновничества, созданием частнопредпринимательской среды и поощрением национальной промышленности в период «второй конституции» на смену османскому «торговому государству» пришло «промышленное». Однако младотуркам только предстояло утвердить на месте традиций капыкулу основы индивидуалистического индустриального общества. [72, s. 2 ]
Теперь попытаемся уточнить характеристики новой республиканской элиты. Согласно О.Г. Инджикяну, турецкая национальная буржуазия, накануне первой мировой войны, состояла «из представителей верхушки страны: придворных, высших чинов гражданской и военной службы, судебных чиновников, из всех тех лиц, которые могли разбогатеть, используя свое служебное положение. Официально они являлись лишь государственными служащими, живущими на свое жалование… Широкие возможности обогащения имели все мюдиры, мухтары, каймакамы, мютересерифы, вали, особенно министры и придворные» [11, с.149]. Характеризуя младотурецкое движение Ю.Н. Розалиев пишет, что в нем «активно учавствовали прежде всего молодые слушатели офицерских школ представители либеральной буржуазии, капитализировавшиеся помещики, интеллегенция и даже часть духовенства» [21, с.12]. Многие даже не задумываются над содержанием: «Отрицая феодальные порядки, младотурки одновременно не восприняли буржуазных и постепенно превратились в заурядных шовинистов» [ 5, с. 62].
