Турция: от империи к республике
Перед нами типичные формулировки, не позволяющие нам увидеть революционный поворот, произошедший в умах и действиях людей. В предыдущих главах, мы насколько это было возможно, показали поворот в идеологической области в сторону либерализма (особенно на экономическом уровне). Идеи Сабахеддина, бывшего в конце XIX века одним из немногих сторонников республиканского устройства, получили поддержку и в среде младотурок, прежде всего у группы Бахаэддина Шакира и Назыма. По их представлению, «невозможно проявление гражданских качеств в государстве, оказывающем постоянное давление, где все связано с ним и осуществляется с его позволения» [58, s.98].
Современные западные историки определяют младотурок как западно-ориентированное молодое офицерство, зарождающийся профессиональный класс и т.д. Найт, автор «Революционного переворота в Турции», пишет: «Я встречался со многими из числа тех кто составляет салоникский комитет. Все это были люди высшего и среднего класса: молодые офицеры, кончившие военные школы, даже, молодые чиновники разных государственных учреждений, потом македонские землевладельцы, профессора, юристы, врачи и даже духовенство». И еще: «Революция пришла не снизу, не от забитой черни и не от невежественного крестьянства, но сверху, от того, что было в Турции лучшего» [1, с.83].
Современные турецкие историки, применительно к началу XX века употребляют термин военно-гражданская бюрократия (asker-civil bürokrasi). Ахмад Фероз говорит о них как о “нижнем среднем классе” (lower middle class) [44, p. 34]. С. Акшин пишет о членах общества: «молодежь, члены правящего класса, западно-образованные и с буржуазным менталитетом» [32, p.88]. Однако в интересах нашей работы дадим несколько уточнений.
Одной из характеристик этого слоя является возраст. Произошла естественная смена поколений в среде правящей элиты. В движении младотурок редко встречались активные деятели старше 40 лет. Это было молодое, динамичное, активное поколение претендентов на места в бюрократической иерархии. Молодость особо ценилось в среде младотурок.
Другой знаковой чертой была их принадлежность к совокупности профессиональных управляющих – от детей мелких служащих (М. Кемаль, Энвер) до отпрысков знатных семей (Али Фетхи, Али Фуад, Кязым Карабекир), генералитета. Мехмед Сабахеддин писал: «… думается у наших чиновников (офицеров, судей, земельных собственников и занятых в сфере образования) равный статус, поскольку они направляют политику и именно из их рук осуществляется управление страной» [66, s.41]. Своим пролетарским происхождением выделялся лишь Талаат, который, по свидетельству Моргентау, не утратил своих навыков телеграфиста в Адрианополе, даже в бытность министром внутренних дел.
И военные и бюрократические кадры будущей коалиции имели прекрасное образование. Военные кадры, доминировавшие с 1907 г., прошли одинаковый путь – от военной рюшдие до военной академии. «В харбие и в академии тогда учились многие другие будущие политические и военные деятели Турции. Когда Кемаль был на первом курсе академии, ее оканчивал Энвер – бей, а два года спустя в академию поступил Исмет – бей» [15, с. 86]. Следует отметить и тот факт, что большинство офицеров – младотурок перед революцией 1908 г., состояло в масонских ложах. Из 189 офицеров – 23 были масонами, а после 1908 г. уже 175 из 290. Масонами являлись М. Талаат, М. Шюкрю, И. Джанболаат – бей и др. Будущий министр финансов М. Джавид – бей являлся тайным масоном ложи Персерверанция (Perserverancia Locasi). Запрещенные в 1935 году, масонские ложи уже при И.Иноню возобновили свою деятельность. [Milli gazete, Mustafa Müftüoğlu Yurdumuzda İlk Mason Locasini kim açtı? , 11/02/2000].
Именно светскость впечатлила Д.Б. Макдоналда настолько, что он счел, что младотурки находились на верном пути, поскольку они собирались принять цивилизацию христианства, по меньшей мере, ввести исламскую цивилизацию в рамки современной жизни. Он считал, что младотурки собирались реформировать ислам.[55, pp.254-255] Обобщая все вышесказанное, мы можем предположить, что с ослаблением ориентации элиты на трансцендентный “очаг спасения” в исламе, возросло сосредоточение на мирском, посюстороннем спасении, нашедшем выражение в создании светского государства на основе национального суверенитета.
Некоторые авторы, например, Э.Я. Зюрхер, относят лидеров младотурок к ''детям границ'', т.е. относят их к территориальной периферии. Приводимая им статистика показывает, что подавляющее большинство лидеров общества являлись выходцами с Балкан (Реснели Ниязи, Филибели Хильми), а из идеологов национализма четверо были из Российской империи и т.д. Отметим, однако, что это произошло именно в период сужения границ империи, когда знатные провинциалы, бюрократия (ташралы), опасаясь за свою жизнь, вынужденно потянулись в Анатолию и Стамбул, бывшим олицетворением мощи государства. Не приходится говорить о стабильном влиянии периферии на центр на протяжении длительного периода, скорее имело место обратное. На наш взгляд за основу следует брать социальную среду, вид деятельности, оказавший определенное воздействие на процесс социализации, на формирование иерархии целей.
Как нам кажется, не стоит подразделять по политическим пристрастиям правящую элиту в период национально-освободительного движения, поскольку политическая деятельность имела низкий уровень идеологического обоснования, вплоть до 1923 г. (образование “Халк фыркасы”). Деятельность Кемаля рассматривалась окружением султана как “бунт против халифа”. А какая судьба ожидала ярко выраженные протестные группы, с высоким уровнем идеологического обоснования, ясно на примере изощренного уничтожения кемалистами у берегов Трабзона руководства Коммунистической партии, которое пообещало бы народу гораздо больше. Реформаторы (кемалисты) и консерваторы (центральная власть – султан-халиф и окружение) в равной степени боялись революционеров, тех, кто хотел не улучшения капитализма, а его уничтожения. Да и как они могли принять взгляды Мустафы Супхи, предлагавшего кардинальные реформы османской бюрократии, например, выборность должностных лиц. Но как бы там ни было, убийство Супхи и еще 15 товарищей, ни сколько не осложнило отношений с не заметившими потери бойца Советами.
Кемаль откровенно говорил на закрытых заседаниях меджлиса: «Намерение большевиков дружить с Турцией есть не что иное, как всего только лозунг, с помощью которого они собираются произвести впечатление на Запад и исламский мир! И по-сути дела, и у англичан, и у большевиков одна задача: так или иначе, завоевать Турцию. Только первые стараются сделать это с помощью оружия, а вторые — с помощью идей!» [25, с.183-184]. Дальнейшую политику Мустафы Кемаля, утверждавшего еще в 1919 г. в Сивасе о неприменимости большевистской доктрины для Турции, вполне можно сравнивать с политикой “дороги от революции” В. Вильсона. [33,s.367]
Элита республиканской Турция унаследовала традицию посвящения себя служению государству османской элиты. Глубина и трудность предстоявших преобразований требовали того, чтобы правящая элита, бюрократическая структура, выступала в качестве безоговорочного субъекта политической мобилизации и государственного строительства. Опыт создания многопартийной системы подтверждает сказанное. Так, созданная 17 ноября 1927 г. Прогрессивная Республиканская Партия (Тераккипервер Джумхуриет Фыркасы), имела целью «восстановление верховенства людей над государством» [44, p.57]. Она стала центром притяжения людей традиционалистских убеждений, что послужило причиной ее закрытия в период религиозного восстания шейха Саида, на основании Закона утверждения порядка (Такрир-и Сукун Кануну) от 4 марта 1925 года.
