Рекомендации, содержащиеся в литературе, сводятся к тому, что адвокат, будучи профессиональным юристом, обязан соблюдать тре­бования закона и не вправе использовать средства защиты, закону противоречащие. К таким средствам обычно относят использование заведомо ложных показаний, подложных документов и, тем более, участие в их фабрикации; преднамеренное затягивание процесса, «за­путывание» допрашиваемых лиц, вторжение в их личную жизнь с тем, чтобы подорвать доверие к их показаниям и т.п.

При оценке установленных органами расследования и судом обсто­ятельств дела и тех доказательств, которыми они подтверждены, адвокат должен проявлять объективность и здравый смысл. Его крити­ческие суждения, направленные на опровержение доводов обвине­ния, либо противной стороны в гражданском процессе, должны иметь опору в материалах дела. Противоречат здравому смыслу и этике такие приемы, как преувеличение значения мелких деталей и упущений в показаниях с целью опорочить в целом показания достоверного сви­детеля. Это те приемы, которые обычно относят к бессовестному крюч­котворству и подсиживанию процессуального противника. Такого рода защита не достигает цели, напротив, вызывает раздражение и недове­рие к адвокату, компрометирует его, бросает тень на адвокатуру в целом. У меренность и объективность в приемах защиты и оценке доказательств, интерпретация их совокупности, формирующая выво­ды по делу и их правовую оценку, — непременное требование к про­фессиональным качествам и правовой культуре адвоката.

В работах об адвокатской этике всегда очень остро стоял вопрос о допустимых пределах расхождения позиции адвоката-защитника и его подзащитного, в частности, вправе ли защитник признать вину уста­новленной, если подзащитный ее упорно отрицает вопреки очевидно­сти. В решении этого вопроса в свое время была внесена немалая доля демагогии. Дескать, адвокат не слуга клиента, а самостоятельный уча­стник процесса, который сам должен решать, как ему поступить, не считаясь с волей подзащитного.

В свете профессиональной этики этот вопрос должен решаться ис­ходя из признания односторонности функции защитника, его назна­чения в процессе доверительных отношений, которые связывают его с клиентом. Адвокат-защитник не может заняться опровержением по­зиции подзащитного и подтверждением его вины — это дело обвини­теля. Его задача в этом случае найти все слабые места в обвинении и показать их, изложить возможные сомнения в обоснованности обви­нения и, не отрицая права на иную интерпретацию доказательств другой стороной, показать также на те обстоятельства, которые могут смягчить ответственность и положительно влиять на правовую оценку действий подзащитного. Разумеется, все это возможно лишь после обсуждения всех деталей позиции с подсудимым, доверившим адво­кату свою защиту.

Нужно сказать, что такие острые коллизии возникают не часто и проблема имеет скорее академическое значение. Однако возникнове­ние такой острой ситуации в практике возможно и от адвоката требу­ется в этих случаях проявление высокого профессионального мастер­ства, этической культуры. Заповедь «не навреди» здесь уместна не менее чем в медицинской практике.

Взаимоотношения адвоката с должностными лицами правоохрани­тельных органов и суда заслуживают особого внимания. Этот аспект адвокатской этики находит отражение без исключения во всех соот­ветствующих сводах. Любопытно что в упомянутых уже нами Прави­лах адвокатской профессии союза американских адвокатов (1908 г.) ст. 1 начинается с заголовка «Уважение к судебным чинам». Содержит она и существенный нюанс: «Уважение, предписанное законом к су­дам и судебным чинам, требуется к должности, а не к лицу, ее от­правляющему». Однако далее, дабы пресечь возможные вольности в критике «судейского поведения», подчеркивается, что публичная кри­тика опасна нарушением общественного доверия к правосудию и до­пустима не иначе, как в судах следующей инстанции.

В Правилах профессиональной этики, подготовленных Гильдией Российских адвокатов, вопросы их взаимоотношений с правоохрани­тельными органами отражены следующим образом: «Адвокат, уча­ствуя в предварительном следствии, обязан вести себя так, чтобы его ходатайства, заявления, вопросы не подрывали авторитет правоохра­нительных органов, не дискредитировали коллег и не унижали досто­инство участников уголовного процесса» (ст. 14). В суде адвокат «дол­жен беспрекословно подчиняться распоряжениям председательствую­щего, соблюдать установленный порядок судебного разбирательства» (ст. 15.1). Но таковы и процессуально-правовые требования.

Ближе к способам нравственно-этического регулирования взаимо­отношений с судом следует признать следующее положение Правил адвокатской этики адвокатов Украины (утверждены Высшей квали­фикационной комиссией адвокатуры при Кабинете министров 1—2 октября 1999 г.): «В ходе судебного разбирательства дела адвокат не должен пытаться влиять на решение (приговор) суда не процессуаль­ными средствами» (ст. 53 п.З).

«Никакие нарекания адвоката с судом недопустимы, даже если адвокат считает действия председательствующего или вынесенное су­дом определение неправильными» (ст.7.1 Правил профессиональной этики российских адвокатов, разработанных Комитетом по защите прав адвокатов Федерального союза адвокатов России).

Обоснованность и приемлемость всех этих рекомендаций не вызыва­ет сомнений, и адвокатами, особенно начинающими, они должны вос­приниматься как непременное условие профессиональной культуры.

К сожалению, в многочисленных этических сводах и кодексах ад­вокатской чести не уделяется необходимого внимания отношению ад­воката к суду и органам правоохраны вне процесса, в Их общениях с внесудебной аудиторией и с журналистами. Между тем (публичные выступления многих адвокатов, и особенно по телевидению, в после­дние годы, характеризующиеся расцветом неурезанной свободы, гра­ничащей с безответственностью, характерны серьезными отступлени­ями и от профессиональной морали и от простой добропорядочности.

Появилась небольшая, но достаточно агрессивная группа так называ­емых телевизионных шоу-адвокатов. Без стеснения они комментируют в перерывах судебных заседаний показания допрошенных лиц, на что пра­во не имеют, оглашают документы, подменяют тезисы обвинений «в экономических преступлениях, шпионаже и т.п.» общими разглаголь­ствованиями о нарушениях прав человека, покушениях правоохрани­тельных органов на такие святыни, как свобода слова и убеждений. Кон­фиденциальное, неторопливое правосудие, связанное с трудными поисками истины и справедливости, такие адвокаты вкупе с журналис­тами превращают в некое развлекательное шоу либо митинг с его «мегафонным правом».

И вот мы уже видим попытки выплеснуть раздражение, вызванное «раскрученными» адвокатами, на всю адвокатуру. «Защита, — читаем мы на страницах газет, — охотно позирует в залах аэропорта, на фоне судеб­ных зданий или сизо, где содержатся их клиенты, очень эмоционально и подчас в довольно резких выражениях клеймит возможных оппонентов, осуществляя демонстративный «прессинг» и «игру на опережение» Как результат, применяемая в России подобная технология защиты создает однобокое общественное мнение, что, безусловно, оказывает психоло­гическое воздействие как на обвинение в ходе расследования, так и на судей, если дело доходит до судебного разбирательства. В конечном итоге принцип состязательности сторон осуществляется в российском судопро­изводстве не только и не во время и не в зале судебного заседания, а по существу на улице, при явном неравенстве сторон. К профессиональным адвокатам подключаются ходатаи с депутатскими мандатами»[15].