Наряду с переполнением тюрем существовала еще более ост­рая проблема, связанная с состоянием их зданий и помещений, ус­ловиями содержания заключенных. В информационных справках по результатам инспектирования, отчетах губернских Попечитель­ных о тюрьмах комитетов специально выделяется эта проблема как одна из наиболее злободневных, требующих незамедлительного ре­шения. Описание состояния Можайской тюрьмы служит наглядным примером отсутствия элементарных условий для сколько-нибудь че­ловеческого существования. Камеры тюрьмы «до того сыры, что при входе, несмотря на открытые окна, отдает сыростью и совер-шенно затхлым воздухом; все стены покрыты плесенью, пол и на­кат над потолком сгнили и местами даже провалились; оконные решетки не держатся на местах от промозглости кирпича и гнило­сти кол од »1.

Не лучшим образом отличалось состояние тюрем на окраинах. «Сахалинская тюрьма, - писал А. Ф. Кони, - пропитанная запа­хом гнили и разложения, переполненная не только людьми, но и отвратительными насекомыми - с разбитыми стеклами в окнах, невыносимой вонью в камерах и традиционной «парашей» - и с надзирательской комнатой, где непривычному посетителю ночевать совершенно невозможно .»2. Таково было повсеместно реальное по­ложение тюремного дела в России.

Тюремный быт и состояние здоровья арестантов - одна из на­иболее острых проблем, решение которой требовало принятия не­отложных мер. Общеизвестно, что наиболее важным условием обес­печения сохранения здоровья заключенных является организация их питания. Этот вопрос в течение довольно длительного периода времени решался исключительно местными тюремными властями. Общий порядок продовольствия арестантов был установлен Уста­вами о содержащихся под стражею 1908 г., в мае 1912 г. циркуля­ром Главного тюремного управления определены суточные нормы питания на человека. Расходы по пищевому довольствию арестан­тов относились на счет казенных ассигнований. Устанавливалась единообразная пищевая табель для всех мест заключения и для арестантов всех категорий с учетом содержания главных питатель­ных веществ: белков, жиров и углеводов. Местной администрации разрешалось разнообразить питание арестантов в пределах сумм, предусмотренных пищевою табелью.

Пищевая табель устанавливала нормы питания в день на одно­го арестанта в следующих размерах.

Обыкновенная порция: печеного хлеба - 2,5 фунта (мука пола­галась ржаная, но она могла заменяться пшеничною, если послед­няя по местным ценам дешевле ржаной); крупы - 40 золотников (крупа бралась гречневая, при отсутствии ее в местной продаже допускалась замена пшеничной, ячневой, пшенной, рисовой и др., которые подешевле); мяса (2-го сорта) - 24 золотника в будничные дни и 30 золотников по воскресным и праздничным дням; сала (фи­лейного или свиного, которое дешевле) - 7 золотников, соли - 7 золотников. На приварок - 1,25 коп.

Улучшенная порция: мяса, сала, соли и приварочных денег в тех же размерах, как в обыкновенной порции; хлеба - 2 фунта, белого пшеничного; молока - полбутылки или полтора чайного ста­кана.Усиленная порция (для усиленно работающих): в обыкновенной порции увеличивается хлеба на 1/2 фунта; круп или муки на 8 золотников; сала на 3,5 золотника1.

Главное тюремное управление, признавая необходимость и на­стоятельную потребность в переустройстве, расширении и улуч­шении тюремных зданий во всех местностях России, создания нор­мальных условий быта заключенных, обращало внимание прави­тельства на отсутствие необходимых средств для проведения этой работы. Хотя расходы на содержание тюремного ведомства посто­янно росли (в начале реформы системы мест заключения в 1879 г. они исчислялись в сумме около 9 млн. руб., в 1906 г. они удвоились, в 1912 г. превысили 34 млн. руб.), они не покрывали заявлен­ных требований по обеспечению нормального функционирования системы2.

В числе лиц, содержащихся в тюрьмах России, выделялась осо­бая категория - государственные преступники, в отношении кото­рых закон и ведомственные инструкции предписывали соблюдать неукоснительный порядок и чрезмерно суровые условия их содер­жания. (^Политические преступники, как по роду, так и по важно­сти преступления их, - говорилось в одном из секретных циркуля­ров департамента полиции, - составляют совершенно особую ка-, тегорию, а поэтому и должны быть содержимы отдельно от прочих заключенных»3. К этой категории арестантов требования излагают­ся однозначно: «должны быть с большою строгостью и неупусти-тельностью соблюдаемы правила надзора за содержащимися под стражей»4.

Обеспечивая строжайшую изоляцию политических преступни­ков не только от внешнего мира, но и от общей массы заключенных, правительство, не выражая этого открыто, нередко ставило их на грань между жизнью и смертью, не говоря уже о нравственной стороне дела. На это была направлена вся система надзора, усло­вий их содержания и обращения с ними.

Выбирая место для строительства тюрем для этой категории заключенных, лишая фамилии и имени, оно нередко заранее обре­кало их на медленную, мучительную смерть, преследуя цель вы­звать страх у будущих своих противников, внушить мысль о своем всесилии и незыблемости власти. В истории царской тюремной сис­темы особенно мрачную картину представляет Шлиссельбургская каторжная тюрьма. Подробное описание ее расположения изложе­но в отчете старшего врача Шлиссельбурге кого жандармского управ­ления Заркевича: «Открытое положение крепостного островка со стороны озера, следовательно, незащищенность от холодных севе­ро-восточных ветров и частых бурь и обилие в окружности острова воды - делают климатические условия не особенно выгодными для здоровья, так как воздух делается влажным, а влажность или сырость воздуха в связи с холодными ветрами несомненно вредно действует на здоровье»1.

/Физическая изоляция политических заключенных от общества, тяжелые и вредные для здоровья условия отбывания наказания ,-' дополнялись лишением их духовной связи с внешним миром. Уста-1 навливались запреты на получение ими газет, периодических из-\ даний. В специальном циркуляре Министра внутренних дел в ад­рес губернаторов излагалась позиции Министерства по этому во­просу. «Имея же в виду, что статьи, печатаемые в газетах и других периодических изданиях, нередко затрагивают вопросы и рассуж­дения несогласные с требованиями приведенного закона, допускаю­щего чтение арестантами лишь книг духовного, нравственного и исторического содержания, и что ознакомление политических аре­стантов с оглашенными в газетах сведениями о совершенных госу­дарственных преступлениях и о лицах, заподозренных в сих пре­ступлениях, может иметь вредное влияние на ход производимых по делам этого рода следствий, я нахожу вовсе не дозволять лицам, содержащимся под стражей по обвинению в государственных пре­ступлениях - независимо от того, ссылаются ли они в администра­тивном порядке, или же осуждены - чтения газет, журналов и других периодических изданий»2.

В 1900 г. Главное тюремное управление разрабатывает Прави­ла о порядке чтения содержащимися в предварительном заключе­нии по делам политического свойства, утвержденные министром юстиции. Не исключая, в принципе, возможности чтения ими книг и других изданий, выдаваемых из тюремной библиотеки, а также приобретаемых ими на собственные средства или же поставляемых лицами, с которыми им разрешалось иметь свидания, этот цирку­ляр устанавливал порядок получения литературы, требования к администрации по обеспечению контроля за содержанием посту­пающих изданий. Ограничения на поступление книг и других изда­ний могли быть установлены чинами прокурорского надзора или департамента полиции. Безусловно запрещалось этой категории арестантов знакомство с периодической печатью, вышедшей в те­чение года до дня выдачи заключенному каждого издания. Иная литература, доставляемая извне, передавалась арестанту по мере предварительного ее осмотра. Определение содержания книг и дру­гих изданий, которые могли быть выданы арестанту для чтения, было отнесено, в зависимости от подследственности, на усмотрение чинов прокурорского надзора либо отдельного корпуса жандармов. В их обязанности входил также контроль за тем, чтобы при про­смотре книг не допускалось необоснованное лишение арестантов возможности чтения-