Известно, что супруга Людовика XIII, Анна Австрийская не сочувствовала внешней политике своего мужа. Несмотря на то, что Франция находилась в войне с Испанией и Австрией, королева поддерживала деятельную переписку с мадридским и венским дворами, Ришелье, заручившись полномочиями от Людовика XIII, учредил над ней тайный надзор.

Вскоре после взятия Корби шпионам кардинала удалось перехватить целый пакет собственноручных писем Анны Ав­стрийской, адресованный на имя герцогини де Шеврез. В виду явных улик королева вынуждена была сознаться в своих сношениях с испанским двором, но утверждала, будто имела при этом единственною целью побудить его к скорейшему заключению мира. Вместе с тем она просила прощения у Людовика XIII и клялась не переписываться более с врагами Франции. Трудно сказать, сдержала ли Анна Австрийская эту клятву, но во всяком случае карди­налу более не удавалось поймать ее с поличным.

В 1637 году граф Суассонский, получив от короля помилование, вернулся во Францию и поселился в городе Седане, принадлежавшем герцогу Бульонскому. Город этот не замедлил стать очагом новых заговоров, которые в 1641 году привели к вооруженному восстанию, сразу при­нявший грозные размеры.

Во главе мятежников стояли граф Суассонский и герцог Бульонский, к которым примкнула большая часть француз­ской аристократии. Кроме того заговорщикам обещана была поддержка Испанией, Австрией и герцогом лотарингским. Действительно, к войскам, собранным графом Суассонским, присоединился семитысячный вспомогательный имперский отряд. Армия, посланная Людовиком XIII против мятежни­ков, была разбита наголову под Марфе, но счастье, всегда благоприятствовавшее "кардиналу Ришелье, не изменило ему и в этом случае. Граф Суассонский тотчас же после одер­жанной победы, пал от руки неизвестного убийцы. Людо­вик XIII, собиравшийся уже уступить мятежникам и уво­лить Ришелье в отставку, почувствовал после этой катаст­рофы еще большее уважение к кардиналу. Защитники Ришелье утверждают, будто граф Суассонский застрелился сам. В таком случае он оказался бы достойным прототипом гоголевской унтер-офицерши, которая сама себя высекла. Дорога к Парижу была ему открыта и к тому же фаворит Людовика XIII, Сен-Марс, сочувствовавший заговору, поло­жительно удостоверял в собственноручных письмах, что ко­роль ищет только благовидного предлога отделаться от не в меру притязательного опекуна, каким являлся зачастую для него Ришелье. Пуля, сразившая графа Суассонского, нанесла смертельный удар восстанию, душой и руководи­телем которого он был.

Герцог Бульонский поспешил вступить в переговоры с королем и получил благодаря этому полное помилование. Остальные главные зачинщики бежали за границу. Замеча­тельно, что принц Гастон на этот раз, по-видимому, не участвовал в восстании. На следующий же год, он, зару­чившись от Испании обещанием солидарной поддержки, составил вместе с Сен-Марсом новый обширный заговор. Фаворит короля боялся, что должен будет дорого попла­титься за свои сношения с графом Суассонским, сведения о которых, как он имел основание предполагать, дошли уже до Ришелье. Поэтому он взял на себя почин заговора, который не удался лишь потому, что Сен-Марс, принц Гастон и герцог Бульонский заключили с Испанией сделку, чрезвычайно невыгодную для Франции. Ришелье сумел до­быть копию с этой сделки. Представив ее Людовику XIII, он убедил короля, что успех интриги должен был бы повлечь за собою для Франции самые нежелательные по­следствия.

Враги Ришелье прямо утверждают, что душою заговора был на этот раз сам король, неоднократно намекавший Сен-Марсу на возможность освободиться от Ришелье тем же способом, каким освободился при содействии Люина от Кончини. Фаворит объявил королю о своем намерении убить кардинала. Людовик XIII не счел нужным предуп­редить первого своего министра об угрожавшей опасности. Говорят даже, будто король свел Сен-Марса с Ришелье и вышел сам из комнаты, предоставляя, таким образом, фа­вориту удобный случай покончить с кардиналом. У Сен-Марса не хватило, однако, на это решимости.

Сам Людовик XIII в письме на имя государственного кан­цлера, переданном в комиссию, которой поручено было судить Сен-Марса, показывает:

"Справедливо, что господин Сен-Марс видел иногда мое недовольство любезным кузеном, кардиналом Ришелье. Не­довольство это вызывалось опасением, что кардинал, заботясь о моем здоровье, не позволит мне принять участие в осаде Перпиньяна, или иными подобными же причинами. В таких случаях г-н Сен-Марс всячески старался возбудить меня еще более против моего кузена кардинала. Когда враждебное его настроение не выходило из границ некоторой умерен­ности, я иногда не прекословил; когда, однако же, г-н Сен-Марс забылся до того, что стал говорить о необходи­мости отделаться от моего кузена-кардинала и предложил для этого лично свои услуги, дурные замыслы возбудили во мне ужас и отвращение. Знаю, что вы мне поверите на слово, но впрочем, каждый поймет, что ничего иного и быть не могло, так как если б г-н Сен-Марс встретил с моей стороны одобрение дурным своим замыслам, то ему незачем было бы заключать с испанским королем договор, направленный в ущерб мне и моему государству. Очевидно, что он подписал этот договор, лишь отчаявшись достигнуть иным путем цели своих стремлений".

Немудрено, что при таких обстоятельствах кардинал Ри­шелье стал еще более заботиться о личной своей безопасности. Даже являясь во дворец к королю, он брал туда с собою отряд верных телохранителей.

Как уже известно, Сен-Марс поплатился за этот разговор жизнью. Герцог Орлеанский по обыкновению выдал всех соучастников, упрашивая лишь, чтоб его избавили от очных ста­вок с ними. Этот заговор против Ришелье был последним, так как в декабре того же года кардинал, влияние которого на короля достигло своего апогея, умер.

Если бы Людовик XIII походил по темпераменту на своих преемников, Людовика XIV или XV, то Ришелье навряд ли удалось бы так успешно бороться с направлен­ными против него интригами. К счастью для кардинала Людовик XIII был человеком совершенно иного пошиба. Несмотря на платонический характер привязанностей, кото­рые возникали у него иногда к той или другой из при­дворных фрейлин, он всегда относился к своим чувствам с крайним недоверием, опасаясь впасть в смертный грех. Искусно играя на этой струнке, кардинал мог по своему усмотрению руководить отношениями короля к предметам его страсти. Убежденный в готовности девицы Готфор иг­рать роль послушного его орудия, Ришелье поощрял Лю­довика XIII ухаживать за красавицей-фрейлиной и утверж­дал, что не видит в этом невинном ухаживании ни ма­лейшей опасности для души своего монарха. Заметив, однако, что фаворитка короля держит сторону королевы, ловкий кардинал тотчас же произвел перемену фронта и стал рисовать перед Людовиком XIII картину адских мук, которые ожидают в загробной жизни грешивших против седьмой заповеди, хотя бы даже только помышлением. Вос­пользовавшись затем легкой размолвкой, которая произошла после этого между королем и предметом его страсти, Ри­шелье посоветовал Людовику XIII выбивать клин клином и короче познакомиться с другой хорошенькой фрейлиной, девицей Ла-Файет, чтоб парализовать, таким образом вли­яние красавицы Готфор.