В это смутное время Кончини возложил на дю-Плесси сперва конфиденциальные переговоры с герцогом Неверским, а затем поручил ему же портфель военного министерства и ми­нистерства иностранных дел с годовым окладом в 17.000 лив­ров (30.000 р.) Сан епископа обеспечивал ему председательст­во в государственном совете. Всемогущий в то время Кончини и его жена покровительствовали дю-Плесси, перед которым от­крывалась тогда уже, по-видимому, самая блестящая карьера, но судьба решила иначе.

ПЕРВОЕ МИНИСТЕРСТВО РИШЕЛЬЕ. - ОПАЛА. - КАРДИНАЛЬСКАЯ ШАПКА. - ВТОРИЧНОЕ ВСТУПЛЕНИЕ

В МИНИСТЕРСТВО.

Без сомнения, никто не подозревал, что новый министр, достигший власти при помощи испанской партии, сделается со временем самым опасным противником Габсбургов. Действи­тельно в 1616 году Ришелье так пламенно разделял симпатии Марии Медичи и Кончини, что посол Филиппа III отзывался о нем как о самом искреннем стороннике Испании. На этот раз люсонский епископ не долго держался в министерстве и не успел ознаменовать свое управление никакими важными ме­роприятиями. Деятельность его, как военного министра, была парализована недостатком в деньгах, доходившим до того, что перед самой катастрофой 24-го апреля 1617 года он принужден, был выдать из собственных средств 3.000 ливров для уплаты жалованья войскам.

В качестве министра иностранных дел, Ришелье деятельно хлопотал о заключении союза с протестантскими государствами, чтобы лишить мятежных французских католиков и протестантов убежища за границей. "Суть дела не в религии, а в неповинове­нии,— писал люсонский епископ,— король желает одинаково от­носиться ко всем своим подданным без различия исповеданий, но вместе с тем требует, чтоб и католики и протестанты не укло­нялись от исполнения верноподданических обязанностей".

24-го апреля 1617 года капитан королевских телохраните­лей Витри, получив приказание арестовать Кончини, убил его во дворце, после чего Людовик XIII вступил сам в управление государством. Накануне, вечером, люсонский епископ получил анонимное письмо, в котором его извещали о заговоре против Кончини.

Ришелье сперва задумался, а потом положил письмо под подушку и заснул. Понимая, что душою заговора был сам ко­роль, он считал опасным для себя вмешиваться в дело и даже не нашел нужным предупредить своего "друга и благодетеля" о надвигавшейся грозе. Новое министерство, составленное герцо­гом Люинем, следовало политике Генриха IV, прямо противо­положной видам Марии Медичи и Ришелье.

Спустя всего лишь несколько часов после трагической смерти Кончини, Ришелье явился в Лувр, чтобы участвовать в заседании государственного совета, но получил от короля пове­ление удалиться от двора и более не вмешиваться в государ­ственные дела.

— Наконец-то мы избавились от вашей тирании! — восклик­нул Людовик XIII, не подозревавший, что вскоре безропотно ей подчинится.[3]

При таких обстоятельствах опальному епископу не ос­тавалось иного выбора, как разделить изгнание королевы-матери в Блуа и ожидать там вместе с ней лучших времен. Впрочем, он предварительно навестил нового премьера Люина, поздравил его и уверил, будто едет с бывшей реген­тшей, "чтоб подавать ей благие советы и доносить обо всех ее намерениях и поступках". Однако присутствие в Блуа такого ловкого дипломата, как Ришелье, начало беспокоить короля и Люина. Люсонскому епископу поведено было вер­нуться в свою епархию. Ришелье немедленно повиновался и как будто совершенно погрузился в богословские иссле­дования.

Поселившись в аббатстве Куссе, он написал объемистое сочинение под заглавием: "Защита главных положений ка­толического исповедания шарантонскими пасторами". Сочи­нение это доставило ему репутацию одного из самых вы­дающихся апологетов католицизма. Но эти богословские за­нятия не удовлетворяли честолюбивого прелата. Он обратился к королю с всеподданнейшей просьбой, в которой уверял в неизменной преданности своей престолу и отвра­щении от политических интриг. Несмотря на эти уверения, король и первый министр имели основание подозревать люсонского епископа в тайных сношениях с Марией Медичи и выслали его из французских пределов в Авиньон. Тем временем, бывшая регентша самовольно удалилась из Блуа в Ангулем и начала набирать там войска, начальство над которыми поручила герцогу Эпернону. Франции угрожала междоусобная война. Ввиду такого критического положения Людовик XIII вызвал Ришелье из Авиньона и отправил в Ангулем к королеве-матери. Люсонский епископ добился желаемого соглашения, но оно оказалось непрочным и через год междоусобная война возгорелась с новой силой. Только после поражения армии королевы при Пон-де-Се удалось примирить Марию Медичи с сыном. В награду за это Людовик XIII обещал исходатайствовать у Павла кардиналь­скую шляпу для Ришелье. Мир между королем и его матерью был скреплен женитьбой племянника герцога Люина на племяннице люсонского епископа. Свадьбу торжественно отпраздновали в покоях молодой королевы, а брачный контр­акт был подписан в Лувре в кабинете королевы-матери. Тем не менее, только смерть Люина возвратила Марии Медичи прежнее влияние и доставила Ришелье возможность вступить в государственный совет. Не доверявший ему Лю­довик XIII, по настояниям Люина, просил папу не обращать внимания на представления французского посла о возведении люсонского епископа в сан кардинала.

Герцог Люин никогда не командовал армиями, но тем не менее, состоял в чине коннетабля, т. е. генералиссимуса. Он по своей бесхарактерности и опрометчивости был как нельзя более под стать самому королю и вместо того, чтоб энергичнее противодействовать замыслам Испании и Авст­рии, помогал их осуществлению, вызвав междоусобную войну в самой Франции.

По совету своего премьера Людовик XIII нарушил статью Нантского эдикта, оставлявшую в руках беарнских гугенотов захваченные ими во время религиозных войн католические церковные имущества. Гугеноты взялись за оружие. Сам король двинулся на них с армией, предводимой шестью маршалами, и обложил укрепленный протестантами город Монтобан, но вынужден был снять осаду и отступить. Не­удачный исход кампании подорвал авторитет герцога Люина в глазах короля. Это так подействовало на герцога, что он умер, как уверяют, "от тревоги и огорчения".

После него во главе министерства стал принц Конде, вскоре утративший, однако, расположение Людовика XIII. Напротив того, Мария Медичи, следуя советам Ришелье, мало-помалу вернула себе доверие сына. По ее настояниям люсонский епископ получил наконец в 1622 году давно обещанную кардинальскую шляпу и вскоре после того от­казался от яюсонской епархии.

Высокомерие принца Конде сильно раздражало его со­товарищей по министерству. Король, в свою очередь, был недоволен безуспешностью все еще продолжавшейся войны с гугенотами. Мария Медичи приобретала, благодаря этому, все большее значение в государственном совете. Сблизившись с влиятельнейшими из министров, королева-мать обещала им не допускать кардинала Ришелье до непосредственного участия в государственных делах, после чего министры Брю-лар и Пюизье открыто приняли ее сторону.