Карательная юстиция в современном мире держится, по мысли Толстого, уже не тем, что она считается нужным, а только тем, что онадавно существует и очень «искусно» организовано теми людьми, которым она выгодна, т.е. правительством и правящим классом. «Правительства в наше время — все правительства, — пишет Толстой, — самые деспотичные так же, как и либеральные, — сделались тем, что так метко называл Герцен Чингис-ханрм с телеграфами, т.е. организациями насилия, не имеющими в своей основе ничего, кроме самого грубого произвола, и вместе с тем пользующимися всеми теми средствами, которые выработала наука . и которые они употребляют для порабощения и угнетения людей».

Правительства и правящие классы, утверждает Толстой, опираются в современном мире отнюдь не на право, а на такую организацию карательной юстиции, «при которой все люди захвачены в крут насилия, из которого нет никакой возможности вырваться». По Толстому, этот круг насилия составляется из четырех средств воздействия на людей.

Первое, самое старое средство — это средство устрашения. Суть этого средства заключается в том, чтобы выставлять существующее государственное устройство «чем-то священным и неизменным и поэтому казнить самыми жестокими казнями все попытки изменения его» . Толстой подробно описывает то, как это средство употреблялось раньше и как оно употребляется в современности: в России против нигилистов, в Америке против анархистов, во Франции против коммунаров.

Второе средство — это средство подкупа. Оно состоит в том, «чтобы, отобрав от трудового рабочего народа посредством денежных податей его богатства, распределять эти богатства между чиновниками, обязанными за это вознаграждение поддерживать и усиливать порабощение народа».

Третье средство называется Толстым средством «гипнотизации народа». Суть этого средства состоит в том, чтобы «задерживать духовное развитие людей и различными внушениями поддерживать их в отжитом уже человечеством понимании жизни, на котором и зиждется власть правительств». Внушение детям религиозных, патриотических суеверий, запрещение печатать и распространять просвещающие народ книги, поощрение в .людях склонностей к табаку, водке и т.п. — все это составляет, по Толстому, деятельность «гипнотизации народа».

Четвертое средство заключается в том, чтобы выделить из народа ряд людей и, подвергнув их «усиленным способам одурения и озверения, сделать из них безвольные орудия всех тех жестокостей и зверств, которые понадобятся правительству». Достигается это тем, что таких людей берут в том юношеском возрасте, когда у них еще не успели сложиться четкие нравственные ориентиры, отрывают их от естественных условий, помещают в казармы, «наряжают в особенное платье и заставляют их при воздействии криков, барабанов, блестящих предметов ежедневно делать известные, придуманные для этого движения и этими способами приводят их в такое состояние гипноза, при котором они уже перестают быть людьми, а становятся бессмысленными, покорными гипнотизатору машинами». Именно эти молодые, сильные, хорошо вооруженные люди, покорные власти, и составляют главное средство порабощения людей.

Таким видится положение людей Толстому при существующем государственном устройстве: «Положение народов христианских в наше время осталось столь же жестоким, каким оно было во времена язычества. Во многих отношениях, в особенности в порабощении людей, оно стало даже более жестоким, чем было во времена язычества». Причина этого коренится, по мнению Толстого, в том, что в реальной жизни люди не руководствуются учением Христа. Тысяча восемьсот лет тому назад, пишет Толстой, христианское учение открыло людям истину о том, как им нужно жить. Но люди не следовали учению Христа, не руководствовались в общественной жизни законом непротивления злу насилием и пришли к «тому положению неизбежности погибели, которое обещано Христом тем, которые не последуют его учению». По Толстому, вопрос о противлении или непротивлении злу насилием в их общественной жизни есть «тот же, что для путешественника вопрос о том, по какой из двух дорог идти, когда он приходит к разветвлению того пути, по которому шел». Людям неизбежно приходится делать выбор из двух возможных альтернатив. Вопрос о противлении или непротивлении злу насилием возник, считает Толстой, тогда, когда появилась первая борьба между людьми, потому что любая борьба, по Толстому, есть не что иное, как противление насилием тому, «что каждый из борющихся считает злом». Христос, по мнению Толстого, показал людям, что способ разрешения борьбы посредством противления злу насилием не может ни к чему позитивному для них привести, показал, в чем заключается действительное, абсолютное зло.

Истина, данная людям Христом, утверждает Толстой, учит их пониманию того, что жизнь не есть их личная собственность, что она не принадлежит ни семье, ни государству, а только тому, кто послал их в жизнь, Богу: «Человек — посланник, как сказал Христос, — именно посланник, которому важно только исполнить данное ему поручение .». Только люди, так понимающие свою земную миссию, могут сознательно служить замене царящего в мире закона насилия законом любви.

Причиной власти и отчуждения людей от истинной жизни, друг от друга в первую очередь являются не общественные институты, не правительство, а основанная на ложной вере установка сознания, считает Толстой. Следование этой ложной установке сознания ведет к отпадению от Закона Бога, закона любви и единения людей, следствием чего является развращение людей, их вражда и разъединение. И поэтому, утверждает мыслитель, стремиться нужно не к тому, чтобы разрушить власть в обществе, а к изменению замутненного суеверием сознания, к духовному очищению себя. В глазах человека, подчинившего себя Высшей Воле, все человеческие законы лишаются своей обязательности. «Христианин освобождается от всякой человеческой власти тем, — пишет Толстой, — что считает для своей жизни и жизни других божеский закон любви, вложенный в душу каждого человека и приведенный к сознанию Христом, единственным руководителем жизни своей и других людей». По Толстому, освобождение от всякой человеческой власти зависит, следовательно, от глубины осознания каждым отдельным человеком христианской истины. Именно поэтому на усиление в себе и других ясности христианской истины и должна быть направлена деятельность всех тех людей, которые желают содействовать благу человечества. «Только бы каждый из нас, — утверждает Толстой, — постарался понять и признать ту христианскую истину, которая в самых разнообразных видах со всех сторон окружает нас и просится нам в душу; только бы мы перестали лгать и притворяться, что не видим эту истину или желаем исполнять ее, но только не в том, чего она прежде всего требует от нас; только бы мы признали эту истину, которая зовет нас, и смело исповедовали ее, и мы тотчас же увидали бы, что сотни, тысячи, миллионы людей находятся в том же положении, как и мы, так же, как и мы, видят истину, и так лее, как и мы, только ждут от других признания ее.