Эта же мысль подчеркнута и в письме от 2 сентября 1910 года к А. Г. Горнфельду: «Погряз я в «смертницком» вопросе и все еще не выбрался. Надеюсь дня через три послать последнюю из обязательных статей этого цикла и сейчас же перейду к другим работам. А то ни за что не могу взяться, пока не выгружу».

После встречи с Короленко Л. Н. Толстой сделал следующую запись в дневнике: «Приехал Короленко. Очень приятный, умный и хорошо говорящий человек».

В сентябре Короленко, наконец, завершил свою статью «Черты военного правосудия».

Факты, о которых писал Короленко, были потрясающими, вызывали негодование и ненависть не только к военно-полевым судам, но и ко всему царскому правительству.

Короленко рассказывал о том, как в 1899 году военные судьи в Грозном приговорили к смертной казни чеченца Юсупова за убийство, которое он никогда не совершал. Обвинение было необоснованным. Защитник подал кассационную жалобу, но сам считал ее безнадежной. Тогда попросили Короленко вмешаться в это дело. Речь шла о том, что нужно вызволить невинного человека, и писатель почувствовал, что на его плечи взвалена огромная ответственность, он не имеет права молчать и бездействовать. Нужно сделать все возможное, чтобы спасти Юсупова.

Короленко писал: «Найду я ходы — Юсупов может спастись. Не найду — его повесят. А у него — жена, старик отец и ребенок. Таковы эти маленькие случайности нашей русской жизни, такова ее круговая ответственность. Я чувствовал себя отвратительно, точно здесь, в Петербурге, на меня свалилась и неожиданно придавила меня одна из кавказских скал .»

Добрые люди помогли Короленко, они заставили судебных чиновников пересмотреть дело и оказалось, что все обвинение построено на песке. Юсупова оправдали, смертный приговор отменили, хотя по другой статье его осудили на каторжные работы .

Короленко писал, что такие приговоры ничего общего не имеют с элементарными понятиями о праве, правосудии и законности.

В Мглинском уезде, Черниговской губернии, был осужден к смертной казни кровельщик Глускер за убийство семьи Быховских, хотя всем было известно, что Глускер в тот день находился на расстоянии примерно ста километров от того места, где было совершено преступление. Глускера повесили, а через несколько месяцев после казни нашли истинных виновников, но вернуть к жизни ни в чем не виноватого человека уже никто не мог.

В Двинске осудили к смертной казни рабочего Маньковского за убийство полицмейстера Булыгина. К этому убийству он не имел никакого отношения. Председатель военно-полевого суда генерал Канабеев ночью, накануне вынесения приговора, явился в камеру Маньковского и дал ему золотую монету, чтобы он мог перед смертью послать телеграмму отцу и купить себе конфет. После прочтения приговора Маньковский поднялся и . протянул председателю вчерашнюю золотую монету:

— Ваше превосходительство,— сказал он,— вчера вы дали мне золотой на телеграмму родителям или на лакомства. Позвольте вернуть вам ваши деньги. Отдайте их палачу, который повесит меня по вашему приговору .

Это заявление явилось основанием защитникам для требования о пересмотре дела. Приговор отменили, Маньковского оправдали. В ходе пересмотра дела выяснилось, что генерал Канабеев ненормальный и его отправили в сумасшедший дом. Возник законный вопрос: сколько человек отправил на виселицы этот безумец в генеральской форме? Таких фактов в статье приведено огромное количество. В ней рассказывалось также о деле выдающегося деятеля большевистской партии Михаиле Васильевиче Фрунзе. Вот что писал об этом В. Г. Короленко:

«Двадцать шестого января 1909 года временный военный суд во Владимире приговорил М. В. Фрунзе к смертной казни за покушение на убийство урядника. Свидетеля, который первоначально оговорил Фрунзе, к прокурору доставил урядник лично, на свой счет, а затем этот свидетель дважды отказался от показания, заявив, что был запуган. Целый ряд свидетелей-очевидцев удостоверил, что Фрунзе целых три дня (во время, когда произошло покушение) провел в Москве. Защитник приговоренного уверен в ошибке и обратился к депутатам с просьбой ходатайствовать о пересмотре дела. Что случилось потом с Фрунзе?»

Действительно, что же произошло дальше с Фрунзе? Главный, военный суд отменил приговор и передал дело на новое рассмотрение. Вторично судили Фрунзе 22 сентября 1910 года — и снова был вынесен совершенно необоснованный смертный приговор. Только категорические протесты общественности заставили военно-полевой суд заменить смертную казнь десятилетней каторгой.

В неопубликованной части статьи «Черты военного правосудия» Короленко писал: «Однако будем продолжать этот скучный перечень газетных отчетов, за которыми стоят столько тяжелых страданий, отчаяния, горя и . возможных судебных ошибок».

В те дни, когда Короленко в Куоккале писал «Черты военного правосудия», рядом с ним жил писатель и литературовед Корней Иванович Чуковский.

Как-то поздним июльским вечером после прочтения статьи «Бытовое явление», рассказывает в своих воспоминаниях К. И. Чуковский, он долго не мог заснуть и выбежал на безлюдную улицу — без шляпы, босиком, и вскоре очутился на взморье, в двух километрах от дома .

Каково же было удивление Чуковского, когда на песчаном пригорке он заметил невысокую полную фигуру Короленко, понуро шагавшего к морю. Он тоже не мог заснуть. Он не мог оставаться равнодушным к тем фактам произвола и варварства, которые он описывал в своих «смертницких» статьях.

Короленко рассказывал Чуковскому, что ему очень тяжело писать такие статьи, как «Бытовое явление»; что он «рад был бы не писать об этих ужасах, что его тянет к «художественному», но ничего не поделаешь: писательская совесть заставляет его погружаться с головой, в публицистику. Всякий раз, когда он бросает искусство и принимается за написание статей вроде «Бытового явления», на него нападают бессоницы, которые не дают ему ни жить, ни работать. Оказалось, что и сегодня он не спит по такой же причине: разворошил у себя на столе собранные им материалы для новой статьи, которая будет еще страшнее «Бытового явления»: в ней он расскажет те нередкие случаи, когда по приговорам военных судов власти вешают невинных людей»[3].

Хотя Короленко создавал свои статьи в состоянии огромного волнения, с первого взгляда кажется, что они написаны в относительно спокойных тонах, в них почти нет восклицательных знаков, риторических вопросов, желания ошеломить читателя. Сила статей — в фактах, в объективности, в деловитости, точности материала. Эти факты неопровержимы, они взяты из жизни. Вот почему они произвели огромное впечатление и были убийственны для царизма.

Статьи «Бытовое явление» и «Черты военного правосудия» встретили горячий отклик в России. Писатель получил сотни писем из Петербурга, Киева, Москвы, Харькова, Армавира, Ставрополя, Красноярска, Ярославля, Екатеринослава, Самары, Ростова, а также из Мюнхена, Рима, Парижа, Софии, Мадрида, Цюриха, Брюсселя и других городов.

К очеркам «Бытовое явление» и «Черты военного правосудия» примыкают по тематике также статьи «В успокоенной деревне», «Истязательская оргия» и другие, написанные в те же годы.