Как мы видели выше, к историческим факторам относится и тип ре­волюции, выносящей общество из традиционализма в современность. Американская модель революции (развертывающейся под знаком осво­бождения общества от гнетущей опеки старого государства) дает нам современность либерально-демократического типа. Французская модель (развертывающаяся в форме навязывания революционным государством "передового проекта" отсталому обществу) порождает современность авторитарно-догматического типа[1]. Последний тип стал образцом для всех последующих моделей модернизационной политической системы. Очень может быть, что революции авторитарно-завоевательного типа более вероятны как раз для тех обществ, где и прежняя традиционали­стская государственность возникла в результате иноземного завоевания, породившего определенный архетип власти, в превращенных формах воспроизводящийся в последующих переломных фазах национальной политической истории.

Революционные и модернизанионные элиты через какие-то таинст­венные механизмы политической культуры наследуют колонизаторское высокомерие и пренебрежение к "туземному населению" и тогда госу­дарственное строительство периодически принимает форму "внутреннего колониализма", а политическая история в целом оказывается весь­ма "затратной".

ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ФАКТОР

Ряд видных теоретиков Запада (К.Кларк в Австралии, Ж.Фурастье во Франции) выделяют в развитии экономики следующие исторические фазы: первичная экономика (большинство самодеятельного населения занято в сельском хозяйстве, а структура потребления характеризуется превалированием затрат на продукты питания), вторичная (преобладание промышленности в структуре занятости, а ее продуктов в структуре потребления) и третичная (структура занятости и структура потребле­ния характеризуются преобладанием сферы услуг).

У.Ростоу и его последователи попытались построить на этом теорию политических форм (у одних она жестко детерминистская, у других -вероятностная). Предполагается, что первичная экономика наиболее благоприятствует авторитарно-патриархальному стилю в политике, где ключевой метафорой социума является семья во главе со строгим, но заботливым отцом.

Период перехода от первичной ко вторичной экономике способству­ет ужесточению властного стиля вплоть до тоталитарного (тяготы пер­воначального накопления и авторитарный меркантилизм абсолютист­ских монархий), тогда как развитое индустриальное общество (зрелая вторичная экономика) характеризуется демократической доминантой в политике. Что касается третичной экономики, или эры "высокого мас­сового потребления", то некоторые авторы (в частности Р.Арон) выска­зывали опасение в духе "постдемократического" пессимизма. Потреби­тельство и досуг расслабляют политическую волю и самодисциплину граждан, тогда как для эффективной демократии требуется и то и дру­гое.

Уже не раз упоминаемый нами А.Турен исходит из дихотомии "экономика накопления" - "экономика потребления". Там, где об­щество заинтересовано в повышении нормы накопления, оно вынуждено бывает ослаблять демократию и усиливать авторитаризм, ибо без сильной и жесткой власти переход от "спонтанности" потребления (ибо кто же не хочет потреблять?) к "аскезе накопления" вряд ли со­стоится.

Если все эти посылки экономического детерминизма интерпретиро­вать в стохастическом духе (как факторы, усиливающие вероятность того или иного стиля в политике при прочих равных условиях), то они выглядят достаточно рациональными и приемлемыми.

АДМИНИСТРАТИВНО-ТЕРРИТОРИАЛЬНЫЙ ФАКТОР

Максима управления гласит: при прочих равных условиях следует стремиться к максимальному пространственно-территориальному сбли­жению управленческого центра с объектами управления. Эта максима в целом работает на демократический стиль. Возможности "обратной связи", учет обстановки и запросов "на местах" при выработке реше­ний, участие в них тех, кого они затрагивают, несравненно облегчаются, когда центры решений приближены к управляемым звеньям.

В контексте этого может быть понята та логика, которая, начиная с Ш.Монтексье и до наших дней, связывает демократию с небольшими территориями, образующими "пространство участия" для самодеятель­ных граждан. Правда, излишнюю прямолинейность этой логики крити­ковали уже отцы-основатели Америки. Так, Мэдисон отмечает, что "возникновение и распространенность этого мнения вытекают, главным образом, из непонимания, в чем заключается различие между республи­кой и прямой демократией . Дело в том, что в демократии люди соби­раются -и осуществляют правление лично и непосредственно; при рес­публиканской системе они собираются и осуществляют свою политиче­скую волю через своих представителей и уполномоченных"[2].

Это в целом резонное возражение тем не менее не отменяет общую справедливость вышеприведенной максимы. Чем больше посредниче­ских звеньев между актом волеизъявления и областью его реализации, тем выше вероятность искажения "первичных интенций" данного акта. Как пишет в этой связи М.Крозье, каждая посредническая инстанция, участвующая в передаче и реализации решения, в то же время обнару­живает тенденцию своекорыстно интерпретировать и "приватизировать" его.

Социокультурным парадоксом пространственно растянутых управ­ленческих систем является сочетание авторитаризма и централизма в принятии решений и попустительского "либерализма" в процессе их реализации. В самом деле: чрезмерная территориальная удаленность затрудняет постоянное и эффективное участие в принятии решений со стороны периферии власти. Решения, следовательно, принимаются по модели авторитарного стиля. Но потом, когда они "спускаются" вниз, к отдаленным исполнителям, возникает невольная ситуация "попусти­тельства": "центр" не знает, как интерпретируются и с каким тщанием исполняются его решения на местах. В этой "промежуточной фазе" проявляются энтропийные тенденции потери первичного смысла и энергии решения. Затем, когда до центра доходят сведения об "уклонист­ских" поползновениях управленческой периферии, следует авторитар­ная реакция жестких санкций, проверок, чрезвычайных инспекций.

Таким образом, маятник управленческого процесса то и дело тяготе­ет к крайностям авторитаризма и попустительства, минуя "золотую середину" демократического участия.

ХАРАКТЕР ПРОИЗВОДСТВЕННОЙ СИТУАЦИИ

В теории управления различают жесткие ситуации (напряженные за­дания, связанные с теми или иными "вызовами" системе, жесткий кон­троль сверху при остром дефиците времени и ресурсов), средние и мягкие (умеренные задания при высоком уровне автономии и наличии необходимых ресурсов).

По данным, полученным американскими исследователями, в жесткой ситуации наибольшей эффективностью обладает авторитарный стиль, в средней - коллегиальный, а в мягкой снова повышается эффективность авторитарного стиля.