А рядом на волнорезе, который отделяет один гхат от другого, резвятся мальчишки. Они наперегонки ныряют с него, подплывают к лодкам и требуют традиционный бакшиш. Тут же у самого берега, расталкивая паломни­ков, бродят коровы. Они подбирают оброненные кем-ни­будь цветы и остервенело жуют их. Они голодны. У мно­гих нет хозяев: ведь в сущности о священных животных никто не заботится. Так они и перебиваются со дня на день то оброненным цветком, то пучком соломы из под­стилки покойного.

Мы едем вдоль гхатов. Полагают, что их в Варанаси сорок семь и каждый имеет 'свою историю и своих почи­тателей, с каждым связана та или иная легенда. Вот, к примеру, Дашашвамедха гхат. Благочестивые индусы считают его одним из пяти самых священных мест горо­да, именно отсюда паломники начинают свой путь по реке. В месяце карттик (октябрь — ноябрь) в последний день богослужения богине Кали здесь собирается множе­ство людей. Когда солнце скрывается за горизонтом, брахманы выносят изображение Кали и опускают его в священные воды Ганга.

За гхатами, подступая к самому берегу, сплошной стеной стоят дворцы и храмы. Высокие фундаменты двор­цов спасают их от разливов реки. Фасады глухие, и толь­ко на самом верху видны окна, террасы и балкончики, с которых открывается широкий вид на противоположный берег реки.

В былые времена сюда являлись раджи и махараджи, сопровождаемые свитой, и жертвовали храмам большие деньги. Многие сами выстроили здесь дворцы и храмы. В XIX столетии махараджа Ранджит Сингх, правитель Панджаба, пожертвовал храму Вишванатха позолоченные медные листы, которыми были покрыты его купол и сво­ды. С тех пор он стал называться золотым. Этот храм посвящен Шиве, покровителю Варанаси. Он считается

наиболее священным храмом города, и у него любопытная история.

Предание гласит, что еще две тысячи лет тому назад в Варанаси был храм Вишванатха, который был впослед­ствии разрушен мусульманскими правителями.

Один из Великих Моголов, Аурангзеб, приказал по­строить на месте разрушенного храма мечеть. При ее со­оружении использовались материалы разрушенного хра­ма. При строительстве нового, теперь уже Золотого хра­ма индусы так загородили главный вход в мечеть, что поборники ислама вынуждены пробираться в нее через узкую боковую дверь.

Неподалеку от Золотого храма находится Гьян Вапи — Пруд знаний, одно из самых почитаемых мест. Отсюда па­ломники начинают круг своих странствий. Колоннада окружает пруд с довольно грязной водой. Вокруг, распо­ложившись группами, отдыхают притомившиеся палом­ники.

Легенда донесла до нас историю возникновения этого водоема. Однажды Варанаси сильно пострадал от засухи. Люди изнывали от жажды, тысячи гибли от страшной жары. Тогда один из великих мудрецов, увидев столь пе­чальную картину, взял трезубец Шивы и ударил им в землю. Земля разверзлась, и оттуда ударил фонтан воды, которая облегчила страдания народа. С тех пор и сущест­вует этот священный пруд. Его святость возросла во мно­го раз с той поры, как был разрушен старый храм Виш­ванатха, ибо, по преданию, именно в пруд переселился оставшийся временно без жилища Шива.

Считается добрым делом прийти сюда, чтобы очистить­ся от грехов, совершить омовение перед свадьбой, взять отсюда воду и обмыть покойника. У пруда священнодей­ствуют брахманы, которые не забывают собирать деньги за пользование столь прибыльным для них прудом. Никто не остановит больного, тело которого покрыто страшными язвами. Он пришел сюда исцелиться. Не останавливается и здоровый, пришедший замаливать грехи. Священная вода уничтожит всякую заразу и не даст заболеть. Мы видели, как совсем маленькому грудному младенцу дава­ли испить эту воду, ссылаясь на ее святость.

Ноги скользят по липкой подстилке из грязи и цве­тов. Цветы, к которым мы, северяне, испытываем трога­тельное чувство, здесь начинают, пожалуй, угнетать,

Может быть, оттого, что их очень много, а скорее всего потому, что их безжалостно топчут, а нет ничего груст­нее, чем вид растоптанных цветов.

Мы поднимаемся выше по реке и плывем мимо Ман-мандир гхата, известного своей обсерваторией. Это самое старое из всех существующих сооружений города. Обсер­ватория построена правителем Джайпура в XVI в. Стро­гие геометрические формы, прекрасные каменные балко­ны. И хотя в середине прошлого столетия здание было грубо реставрировано, оно производит сильное впечатление.

Но вот гхаты заканчиваются, еще несколько лестниц — и вместо камня перед нами земля. Здесь паломников уже нет, хотя место выглядит более привлекательно. Зеле­ная трава и тенистые деревья располагают к отдыху, да и сам Ганг здесь прозрачнее: он еще не прошел через чи­стилище города.

Здесь царство дхбби, прачек (ремесло, которым в Ин­дии занимаются мужчины). Ожесточенно покряхтывая при каждом ударе, бьют они белье о здоровенные камни, опущенные одним концом в воду. «Две тысячи лет пы­таются дхоби Индии разбить скалистое основание стра­ны,—писал некогда Р. Киплинг,—и пока безуспешно».

После такой стирки бесполезно искать пуговицы на своих рубашках. Рубашки будут великолепно выстираны, от них будет пахнуть солнцем и свежестью, но застег­нуть вы их не сможете.

Дхоби относятся к касте неприкасаемых, они, как правило, живут особняком, и их квартал совсем нетруд­но узнать по огромному количеству белья на веревках, протянутых во всех направлениях. Правда, в последнее время им тоже стали известны секреты современной стир­ки при помощи различных синтетических средств.

Обратный путь у нас занял меньше времени, так как теперь лодка плыла по течению. Миновав причалы, мы увидели струи дыма, поднимавшиеся с гхата, к которому приближались.

Главный погребальный костер Индии

— Здесь фотографировать запрещено,— предупредил нас провожатый, когда наша лодка поравнялась с Манникар-ника гхатом. Перед нами открылись полуразрушенные

лестницы, ведущие в воду, и небольшой треугольный ку­сок земли, отгороженный от города высокой, чуть накре­нившейся стеной. Все выглядело как огромная театраль­ная декорация.

По земле стлался дым, он простирался и над рекой, достигая лодок, сплошным потоком плывших вдоль бе­рега. На небольшом клочке земли горело несколько кост­ров, около которых, вооружившись длинными палками, священнодействовали старики.

Перед нами был своеобразный крематорий. Погребаль­ный костер, у которого суетились старики, можно без пре­увеличения назвать главным в Индии. Быть сожженным здесь — для индуса считается высшим благом, о котором он только может мечтать всю свою многотрудную жизнь.

У воды на носилках лежит завернутое в покрывало тело. Юноша, видимо сын покойного, время от времени зачерпывает воду из реки и поливает ноги своего мерт­вого отца. Лицо молодого человека не кажется печаль­ным, даже, наоборот, некое удовлетворение проглядывает в нем. Наверное, оттого, что ему удалось привезти мерт­вого отца сюда в Варанаси и он сгорит здесь, а пепел его опустят в священный Ганг, истекающий из головы Шивы. Ведь нет греха, не смываемого Гангом.

Выше, на камнях, рядом с охапками дров и хвороста сидят на корточках люди. Это родственники покойного, они пришли попрощаться с ним и участвовать в обряде сожжения. Они провели здесь всю ночь. Вчера вечером мы видели их, когда они направлялись к реке. Впереди шел, непрестанно звеня колокольчиком, молодой мужчи­на, прокладывая дорогу через толпу. За ним четверо нес­ли легкие носилки, на которых лежал покойник. Он был укрыт с головы до ног цветастым покрывалом. За носил­ками, вытянувшись вереницей, шагали родственники. Каждый из них нес на плечах связку хвороста или по­лено. Они шли быстро, чуть ли не бегом, поэтому люди постарше отстали и процессия растянулась на добрую сотню метров. Прошло всего несколько минут, и процес­сия скрылась за углом, в узенькой улочке, ведущей к Гангу, но еще долго слышалось монотонное позвякивание колокольчика.