Мы заглянули в одну из маленьких ткацких мастер­ских, во множестве разбросанных по всему городу. Не­многое изменилось в труде ремесленника. Разве что све­тильник заменила электрическая лампочка, которая не заставляет так низко сгибаться,чтобы разглядеть тончай­ший рисунок, созданный вековой фантазией.

В мастерской изготовляли дорогие сари. Седой как лунь старик с тонкими железными очками на носу взял из большой кипы уже сотканных тканей кусок желтого цвета и стал натягивать его на раму. И вот ткань натя­нута словно кожа на барабане. Старик устроился поудоб­нее и, вооружившись большой иглой, стал расшивать бу­дущее сари золотыми и серебряными нитями.

Старик рассказал нам, что шитье одного сари займет у него несколько дней. Прежде, когда он был помоложе, работа шла быстрее, но теперь и руки не слушаются, да « и глаза совсем сдали. Слава богу хозяин не выгоняет, ведь старик хоть и медленно, но делает такие сари, какие можно увидеть только во сне.

Однако мы увидели их наяву. К вечеру, когда спала жара, на улицы богатых кварталов вышли дамы. Их тон­кие фигурки прикрывали сверкающие драгоценными ни­тями и камнями покровы. Наверное, за всю свою долгую жизнь старик ремесленник не заработал столько денег, сколько стоит одеяние любой из этих смуглых красавиц.

Тысячи людей во всем мире ежегодно ломают голову над созданием новой моды. В Париже, Москве, Лондоне спорят о длине юбок и ширине плеч. В Индии женщину не тревожат такие вопросы. Мудрые модельеры древно­сти создали универсальную одежду, которая и поныне служит самую добрую службу индийской женщине. Ка­жется, простой кусок материи шести-, семиметровой длины, а как удивительно тонко подчеркивает он женст­венность и изящество фигуры. Преимущество сари перед другими видами женской одежды в условиях Индии оче­видно. Его легко стирать и гладить. Оно не стесняет дви­жений. И главное, оно по-настоящему красиво.

Но надеть сари, чтобы подчеркнуть достоинства и скрыть недостатки женской фигуры,— дело тонкое и хит­рое. А ведь иной раз сари облегает тело так естественно, что кажется, будто порыв ветра, подхватив ткань, вол­шебными естественными складками задрапировал индий­скую женщину.

Помимо производства сари в Варанаси широко раз­вито изготовление медной и латунной посуды. Но к со­жалению, местные латунные кувшины отличаются без­вкусицей и аляповатостью. Некогда же этот промысел находился на высоком художественном уровне. Ремес­ленники времен Акбара пользовались уважением, и спрос на их изделия был весьма велик. Но уже при Ауранг-зебе, когда отличительной чертой времени стал аскетизм, все изменилось. Ремесленники, оставшись без заказов двора, стали разоряться. Постепенно утрачивались и на­выки. Приход англичан довершил начатое: трудно было местным кустарям конкурировать с промышленными из­делиями.

Теперь, когда приток иностранных туристов в Индию резко возрос, многие производства вновь возродились, но затерянное в веках мастерство возвращается с трудом, очень медленно.

Довольно стабильным спросом у паломников поль­зуются изделия из латуни. Каждый приезжий старается увезти с собой воду из Ганга, поэтому особой популярностью пользуется сосуд лота, который используется для этой цели. Стенки его часто украшаются сценами из жизни богов.

Прежде чем сказать «До свидания, Варанаси», мы вновь пришли к священному Гангу. Сгущались сумерки — самые прекрасные часы на реке. Здесь было по-прежнему много народу. Едва последние лучи заходящего солнца упали на реку, засветились и поплыли по воде сотни гли­няных светильников, пущенных руками верующих. Каж­дый застыл в ожидании, стараясь не спускать глаз со своего огонька. Чем дальше будет он плыть, тем больше желаний сбудется в жизни. Огоньки покачива­лись на воде, многие погасли, но другие упорно плыли вдаль, пока совсем не скрылись с глаз.

Медленно сумерки сменила ночь. Река успокоилась и словно заснула .

Первая проповедь Будды

Утром наш путь лежал -на север, в Сарнатх, небольшое местечко близ Варанаси. Оно, по официальным справоч­никам, находится в 8 км от города. Но практически город вплотную сомкнулся с этим священным для буддистов местом, и уже невозможно определить, где кончается Ва­ранаси и начинается Сарнатх.

Несколько крутых поворотов по окраинным городским улицам, где в этот ранний час очень тихо,— и через не­сколько минут отличная накатанная дорога привела к во­ротам, за которыми находится знаменитый Олений парк. Звук хлопнувших дверец машины, словно пушечный вы­стрел, нарушил глубокую тишину здешних мест. Даже мальчишки, прибежавшие покараулить машину и полу­чить бакшиш, разговаривали вполголоса.

Мимо прошла группа буддийских монахов. В оранже­вых одеждах, бритоголовые, опустив глаза, они шли в сторону огромного круглого сооружения, видневшегося вдали. Мы пошли вслед за ними и остановились перед величественной башней из красного камня, изъеденного временем. Это была знаменитая Дхамек-ступа. Полагают, что она построена в V—VI вв. на месте другой ступы, возведенной еще императором Ашокой. Ступа возвышает­ся над землей на тридцать метров и имеет в окружности метров пятьдесят. Это сооружение напоминает всем, что 2500 лет тому назад здесь произнес свою первую пропо­ведь основатель буддизма Сиддхартха Гаутама. Легенда о рождении Будды гласит:

В далекие времена у вождя клана шакья Шуддходаны родился в деревне Лумбини, близ Капилавасту (на тер­ритории нынешнего Непала), мальчик Гаутама. Матерью его была Майя, принцесса из соседнего клана. Как-то Майя увидела в одном из своих снов, как ей в бок вошел белый слон, после чего она и родила младенца, который появился на свет несколько необычным путем — он вы­шел из бока матери. Новорожденный сразу же сделал несколько шагов и издал громкий клич. Рождение сына дорого обошлось матери, она умерла через семь дней после родов.

Как только весть о рождении сына у повелителя шакьев Шуддходаны достигла ушей старого мудреца Аситы, тот посетил дворец повелителя и увидел на теле младенца «черты величия». Мудрец рассмеялся и запла­кал. «Я смеюсь от радости, что спаситель явился на зем­лю, и плачу оттого, что мне не выпадет счастья жить достаточно долго, чтобы видеть свершение им своего подвига». Мальчик был назван Сиддхартхои, что озна­чает в буквальном переводе «выполнивший свое назна­чение».

Отец окружил своего сына роскошью и богатством, но тот словно не замечал ничего. Еще будучи ребенком, Сиддхартха поражал окружающих удивительными спо­собностями, физической силой и умом. Он стремился углубиться в размышления, и все мирское ему было без­различно.

Отец, отметив столь необычное для царского наслед­ника поведение, старался скрывать от него все мрачные стороны жизни, а затем женил его на Яшодхаре, или Гопе, красивой и образованной дочери одного из знатней­ших представителей рода шакьев.

Счастливой и радостной была поначалу жизнь семьи. Но принца не покидает грусть, пустые светские забавы не радуют его, а наоборот, он испытывает к ним глубо­кое отвращение.

Как-то, проезжая по городу в колеснице во время про­гулки в сопровождении танцующих и поющих девушек, принц заметил больного, согбенного годами, покрытого язвами старика, затем погребальную процессию и погружснного в раздумье аскета. И с этой поры его начинают занимать серьезнейшие проблемы жизни и смерти, стра­даний, болезней. Его потянуло к отшельничеству, где он, уйдя от суеты мирской, мог бы спокойно философство­вать. Казалось, его намерениям не суждено будет сбыться, ведь у него родился сын Рахула. Однако, невзи­рая на это, Будда в возрасте 29 лет покидает дом и цар­ство. Он становится странствующим аскетом, который ищет истину.