Между тем, практика пребывания выпускников ВУЗов и техникумов на рабочих должностях приобрела действительно немалые масштабы. В 1960 г. численность "рабочих-интеллигентов" составляла 0,3 млн., в 1970 - 1,2, в 1975 - 1,7 и на 1980 г. прогнозировалось иметь их 2,2 млн. плюс 0,5 млн. "колхозников-интеллигентов". В 1970 г. в промышленности на рабочих местах трудилось 25,7% всех техников, общая численность специалистов на рабочих местах достигла около 2,5 млн. К 1974 г. помимо 25% техников (каждый 4-й) на рабочих местах было занято и 19% лиц с высшим образованием (каждый 5-й)[77]. Значительный процент специалистов, занятых на рабочих местах, наблюдался в нефтеперерабатывающей промышленности, где заработки были наиболее высоки. В 1975 г. численность этого слоя "с учетом характера и содержания выполняемого труда" определялась примерно в 1,7 млн., что составляло 3% рабочего класса. На 15.11.1977 г. в качестве рабочих трудилось 114 тыс. лиц с высшим и 1314 тыс. со средним специальным образованием, т.е. 34,1% всех техников и 5,2% инженеров. среди рабочих лица с соответствующим образованием составляли 8,7, среди колхозников 5,9%. По переписи 1979 г. численность этого слоя достигла около 8 млн. - высшее и среднее специальное образование имели 8,7% рабочих и 5,9% колхозников (против 3,7 и 2,8 в 1970 г.). В 1980 г. в стране насчитывалось около 1 млн. рабочих с дипломами, или 23% всех специалистов в промышленности. На этот год там при 6412 тыс. ИТР и служащих специалистов с высшим и средним специальным образованием было 7236 тыс., т.е. 112,9% (в 1960 на 2919 тыс. ИТР их приходилось 1667 тыс. или 57,1%). К середине 1980-х годов около 4 млн. чел. с высшим образованием работали на должностях, не требующих его, и в то же время насчитывалось 4,1 млн. "практиков". Поскольку материальное положение образованного слоя относительно рабочих продолжало постоянно ухудшаться, численность "рабочих интеллигентов" продолжала расти и на протяжении всех лет "перестройки"[78]. За 80-е годы эта категория выросла в 3-4 раза, достигнув к 1989 г. 733,6 тыс. чел с высшим и 5167,0 тыс. чел со средним специальным образованием. Кроме того, 10-14% научных работников и инженеров были вынуждены заниматься дополнительной (в основном физической) работой.

Состав слоя так называемых "рабочих-интеллигентов", впрочем, свидетельствует о том, что по происхождению и образованию они целиком относятся к маргинальному слою ИТР. На 80% это были техники (т.е. в основном выходцы из рабочих), окончившие средние специальные учебные заведения и потом увидевшие, что они, сделав это, раза в 2-3 потеряли в зарплате, или же специалисты с высшим образованием (часто не техническим), задавленные нуждой и не придающие значения своему социальному статусу - практически все они были интеллигентами в 1-м поколении, не имеющими прочных культурных традиций. Основной мотивацией перехода их на рабочие места всегда были материальные соображения. Приходя на рабочие места, они возвращались в ту среду, откуда вышли, так что, если бы остальная часть образованного слоя отличалась высоким качеством, то освобождение от балласта случайных людей ему бы не повредило.

Подходы советских идеологов (отражавших и пропагандировавших политику компартии) к проблемам социальной структуры общества и связанным с ними вопросам развития системы образования никогда принципиально не менялись. В вышедших в конце 70-х - 80-х годах книгах по-прежнему активно проводилась традиционная для советской политики в этой сфере линия. Но если одни авторы, с удовлетворением констатируя продолжающееся увеличение приема в ВУЗы, ратовали за дальнейшее развитие этого процесса и были настроены в этом отношении чрезвычайно оптимистично, то другие признавали, что темпы роста приема снижаются и наблюдается тенденция к "оптимизации" доли в обществе лиц умственного и физического труда. Отчасти признавалась и нежелательность массового приема в ВУЗы после техникумов.

По-прежнему актуальным считалось усиление регулирования социального состава студентов. Выводы в этом отношении предлагалось делать, в частности, из того факта, что выходцы из интеллигенции стремились уйти в научные работники и покинуть производство, а из рабочих идут охотнее на производство, тогда как общество нуждается не в научных работниках, а в инженерах (по той же причине впервые, кажется, усматривался "негативный момент" в вовлечении студентов в научную работу). Советских философов весьма огорчало противоречие между интересами высшей школы, "стремящейся привлечь наиболее квалифицированных, сознательных рабочих", и предприятий, заинтересованных в оставлении таких рабочих у себя", а также то обстоятельство (сказывающееся на формировании контингента подготовительных отделений), что зарплата квалифицированных рабочих значительно выше зарплаты инженеров, и рабочие, естественно, не хотят учиться на инженеров, по несознательности препятствуя делу "стирания граней". Задача высшей школы виделась в "дальнейшей демократизации системы высшего образования, расширения его социальной базы", ожидалось, что в 10-й пятилетке основная масса специалистов придет из среды рабочих и крестьян и отмечалось, что "широкий приток в ВУЗы рабочей и крестьянской молодежи, по словам Брежнева, "полностью вытекает из политики партии, направленной на сближение рабочего класса, колхозного крестьянства и интеллигенции, на укрепление социального единства нашего общества". Следовали и соответствующие рекомендации: "Вопрос о социальных источниках пополнения интеллигенции в современных условиях необходимо рассматривать с учетом общих изменений в социальной структуре общества, усиления его социальной однородности, стирания различий между классами и социальными группами. Последнее необходимо учитывать и при решении практических вопросов регулирования социального состава студенчества, в т.ч. путем повышения социальной эффективности подготовительных отделений ВУЗов", ибо "социальное происхождение и тип ВУЗа оказывают заметное дифференцирующее воздействие на степень адаптации молодых специалистов к условиям их труда и быта".

В 1982 г. вышла книга одного из основных теоретиков "социальной однородности", представлявшая собой к тому времени наиболее авторитетный (автор был директором Института социологических исследований) свод воззрений по этому поводу. Как уже говорилось выше, к этому времени реальность общественного развития СССР не оправдала ожиданий, и приходилось как-то выкручиваться, чтобы оправдать неполное соответствие ее идеологическим постулатам. Поэтому по ряду вопросов был проявлен максимум возможного для советской социологии "инакомыслия"[79]. Пришлось также признать, что в ближайшие 15-20 лет сохранятся специалисты, профессиональные ученые, актеры, художники, писатели и т.д.[80]. Как ни смехотворно звучат сегодня эти "откровения", следует помнить, что для советской социологии они вовсе не были очевидными, и их требовалось доказывать. Некоторый оттенок "вольнодумства" носили и некоторые другие замечания, но большинство проблем трактовалось вполне традиционно.