Во всей советской истории наиболее благоприятными для интеллектуального слоя (разумеется, не в политическом, а в социальном плане) были 40-50-е годы, когда наметилось некоторое приближение к тем стандартам его статуса, комплектования и материального обеспечения, которые были свойственны старой России (что было тесно связано с общей тенденцией уподоблению дореволюционным образцам), тогда как пристальное внимание к социальному составу образованного слоя характерно для периодов повышенного рвения властей в попытках привести социальные реалии в соответствие с постулатами коммунистической идеологии (не случайно все исследования такого рода сопутствовали соответствующим практическим мерам или предваряли их). Послевоенный период поэтому не оставил данных по этой теме. Однако в дальнейшем советский режим никогда уже не оставлял своим вниманием социальный состав интеллигенции.

На качестве и положении интеллектуального слоя катастрофически отразилось хрущевское правление и заданные им подходы к политике в области науки и образования, обусловленные ожиданием пришествия коммунизма уже в ближайшие десятилетия. Именно тогда профанация высшего образования достигла апогея. Открывались десятки новых ВУЗов, не имеющих реальной возможности соответствовать своему назначению. Именно в 60-е годы произошел наиболее резкий скачок численности студенческого контингента в сочетании с резким ухудшением его качества. Именно тогда была заложена основа для невиданного “перепроизводства” специалистов, столь остро обнажившегося к 80-м годам. Именно в результате и в ходе невиданного расширения в эти годы образованного слоя произошло решающее, “переломное” падение престижа умственного труда и качественное понижение относительного благосостояния занимающихся им людей.

Особенно тяжелые последствия имели эти годы для будущего науки. Обвальное расширение штатов НИИ, умножение их количества имело естественным следствием заполнение научных должностей первыми попавшимися людьми, которые в обычных условиях не имели бы шансов попасть на научную работу, а в значительной части и не помышлявшими об этом. Люди, пришедшие в науку в 60-х годах, в пору “массового призыва”, без естественного конкурса - худшее ее пополнение за все советские годы. К 80-м годам они составили большую часть того “балласта”, от которого никак не могли избавиться в ходе начавшихся тогда поползновений на реформы. Более того, в силу естественного процесса смены поколений они заняли к тому времени основную часть руководящих постов в науке, проводя кадровую политику в этой сфере соответственно своей сущности.

Еще одним обстоятельством, определившим новый этап падения качественного уровня интеллектуального слоя в 60-х годах по сравнению с 50-ми, было то, что как раз к тому времени был полностью исчерпан запас специалистов дореволюционной формации, получивших действительно полноценное образование. С их исчезновением было окончательно утрачено понятие о критериях образованности и общей культуры. Наличие хотя бы мизерного числа старых интеллектуалов позволяло, по крайней мере, зримо представлять разницу между ними и интеллигентами советской формации. Их отсутствие сделало тип советского интеллигента абсолютной нормой. Плачевное состояние и положение в обществе интеллектуального слоя, наблюдаемое в настоящее время, полностью определилось уже к концу 70-х - началу 80-х годов. Окончательная его деградация уже тогда стала свершившимся фактом.

Состояние интеллектуального слоя, сформированного за годы советской власти таково, что даже идентификация его членов вызывает затруднение. При определении его как подлинно элитного слоя общества, за пределами его должны остаться не только низшие слои лиц умственного труда (естественным образом выпадающие из него по мере сравнивания их уровня информированности и общей культуры с уровнем всей массы населения - как это происходило во всех европейских странах), но и большинство членов тех профессиональных групп, которые еще остаются элитными по европейским понятиям, поскольку степень их компетентности и культуры не соответствует соответствующим стандартам.

Поэтому даже в случае разрыва с советской традицией (какового на протяжении последнего десятилетия ХХ в. так и не произошло) перспективы восстановления дееспособного образованного слоя в стране весьма проблематичны. Не вызывает сомнения, что огромное число наштампованных советским режимом невежественных и недееспособных “образованцев” при твердом курсе на разрыв с практикой социалистического строительства останется не у дел. Поскольку эти люди объективно должны будут остаться вне нового интеллектуального слоя, они будут сопротивляться его формированию, отстаивая те критерии подготовки и культурного уровня, которым сами отвечают.

С другой стороны, практика функционирования новых властных структур после 1991 г. свидетельствует о том, что обретение достойного места в обществе людьми, вполне отвечающими самым высоким требованиям в отношении дееспособности и интеллектуального потенциала, также весьма проблематично, поскольку отсутствует выраженная заинтересованность в их привлечении и использовании со стороны государственной власти. В принципе численная незначительность отвечающих своему предназначению интеллектуалов могла бы быть компенсирована целенаправленным насыщением ими важнейших сфер государственного деятельности, выдвижением их на соответствующие должности. Однако практика индивидуального отбора в 90-х годах уже продемонстрировала свою чуждость такому подходу, поскольку в сфере государственных назначений всецело господствовал политический критерий отбора кадров, а в сфере частного предпринимательства (где в нормальных условиях естественный отбор работает безотказно), из-за мафиозно-номенклатурного характера российского “бизнеса” - критерий “блата”.

Несмотря на противоестественный характер советского интеллектуального слоя в целом, в его составе сохранились или даже сформировались отдельные слои и группы, отличающиеся в лучшую сторону качеством некоторой части своих членов. Речь идет в первую очередь об академической среде и сфере военно-технических разработок. В ряде их отраслей сосредоточен, как известно, интеллектуальный потенциал, не уступающий зарубежному уровню по крайней мере в профессиональном плане. Оказавшись по разным причинам (одни из-за приоритетного к ним внимания и бережного отношения, другие, напротив, из-за максимальной удаленности от магистральной линии коммунистического строительства) вне сферы жесткого идеологического контроля, эта среда сумела отчасти сохранить черты, свойственные нормальной интеллектуальной элите. Она отличается и достаточно высоким уровнем самовоспроизводства. Она же отчасти сохранила даже некоторые традиции досоветского интеллектуального слоя. Целенаправленное сохранение этих кадров (при очистке их от недостойных сочленов) могло бы существенно облегчить задачу формирования нового интеллектуального слоя. Подготовка новой генерации интеллектуалов могла бы быть осуществлена через систему элитарных учебных заведений всех звеньев образования с конкурсным приемом. При сознательной ориентации на известные образцы подготовка некоторого (хотя поначалу и сравнительно небольшого) числа отвечающих своему назначению интеллектуалов вполне возможна даже при имеющемся в настоящее время советском педагогическом потенциале.