Говорить об отграниченности советского образованного слоя от остального населения в культурном отношении можно лишь условно. С одной стороны, существовали и действовали психологические факторы, обусловливавшие, например, желание родителей сохранить интеллигентский статус за детьми, с другой - уровень образования и общей культуры советской интеллигенции объективно был таков, что мало отличал ее от остальной массы населения. Нивелирование культурных различий между различными слоями советского общества (в плане общего движения к "социальной однородности") было весьма популярной темой в советской социологии, и данные, подтверждающие этот тезис, приводились весьма охотно. Отмечались, в частности, незначительные различия в чтении художественной литературы (оно занимало 13,9% свободного времени рабочих и 15,5% ИТР, по женщинам - 10,9 и 13,7%), посещении концертов, клубов, кино, просмотре ТВ и делался вывод, что "в сфере художественной культуры уровень активности рабочих и ИТР сближается на основе усреднения". Встречались даже утверждения, что среди "рабочих-интеллигентов" больше читающих книги, занимающихся техническим творчеством, слушающих музыку, занимающихся ею, посещающих театр и занимающихся художественным творчеством, чем среди ИТР, а по некоторым показателям (занятие музыкой и посещение театров) и обыкновенные рабочие превосходят ИТР. На этом фоне на первый взгляд парадоксально выглядели данные, например, о посетителях выставки "Москва-Париж" в Москве в 1981 г., среди которых лиц с высшим и незаконченным высшим образованием было 91-84%, т.е. практически одна интеллигенция (лица со средним образованием - в основном студенты средних специальных учебных заведений искусств) - больше, чем в Париже (81-70%), о составе туристов, из которых 75% имели высшее (41%), незаконченное высшее и среднее специальное образование.

Дело же здесь в той весьма значительной разнице, которая существовала между различными социальными группами, относимыми статистикой к лицам умственного труда. В их составе, как уже говорилось выше, четко различались высшие и низшие страты - "практиков", выпускников техникумов и низших служащих. Именно последние почти ничем не отличались от рабочих и крестьян и все то, что в трудах советских социологов сказано о "сближении интеллигенции с рабочим классом" относится исключительно к этой категории. Это ее члены в основном происходили из рабочих и крестьян, это ее члены заключали "смешанные" (а на самом деле по существу однородные) браки с рабочими и колхозниками, это ее дети порой не наследовали статуса родителей, это они мало отличаются по социокультурным показателям от рабочих и крестьян, и это они в основном пополняли ряды "рабочих-интеллигентов". Однако меньшая и более квалифицированная часть образованного слоя сохраняла ряд отличий от массы населения по культурному уровню и ценностным ориентациям; именно в этой среде (как правило, это потомки досоветского культурного слоя и отчасти советская интеллигенция 2-го - 3-го поколения) можно было наблюдать в ряде случаев устойчивые наследственные культурные традиции, отсутствие смешения с другим слоями в брачном отношении и соответствующее самосознание).

Что касается различий в образе жизни, связанных с материальным положением, то при более низком уровне зарплаты образованный слой отчасти поддерживал их за счет иной структуры расходов (меньшая часть на еду и спиртные напитки). Доход на члена семьи в интеллигентских семьях по причине их сравнительно меньшего размера был, хотя и крайне незначительно, но выше, чем семьях рабочих и крестьян, равно как и обеспеченность имуществом - за счет накопленного предыдущими поколениями (в 40-х - 50-х годах доходы интеллигентов были выше, чем рабочих) и в какой-то мере за счет унаследованного имущества, которое образовалось в части семей, принадлежащих к номенклатуре и высокооплачиваемым категориям служащих в конце 30-х - 50-х годах в виде дач, мебели и т.д. (однако следует помнить, что эти показатели, сказываясь на общих по интеллигенции, относились на деле к весьма ограниченному кругу семей). По обеспеченности основными бытовыми приборами семьи рабочих и интеллигенции практически не различались.

Сферами, в которых отличие образованного слоя от остального населения было сколько-нибудь существенным, оставались разве что некоторые ценностные ориентиры, круг общения и поведение в быту. Последнее, обстоятельство, впрочем, получило отражение в литературе только с середины 80-х годов, поскольку крайне невыгодно характеризовало "класс-гегемон" социалистического общества. В 1971 г. из попавших в вытрезвитель 73% составляли рабочие и 5% - "не занятые трудом", 6% - пенсионеры, 8% - служащие государственного аппарата и сферы обслуживания, 5% ИТР, 2% интеллигенция. 1% - студенты и учащиеся. По опросам 700 школьников Красноярска "основными характеристиками образа жизни рабочих" оказались, например, "высокая зарплата, проведение досуга с товарищами за бутылкой вина", тогда как в представлениях об образе жизни инженеров и научных работников эти черты не были отмечены. В мотивах разводов семей рабочих первое место занимало пьянство, служащих - мотивы психологического характера, связаные с межличностными отношениями. По таким видам поведения, как попадание в вытрезвитель и хулиганство интеллигенция давала показатели, в 3-7 раз меньшие, чем ее удельный вес в населении, причем отмечалось, что "наиболее криминогенной является группа квалифицированных рабочих"[84]. Вообще, тот факт, что по показателям преступности социальные слои советского общества отличались довольно сильно, тщательно замалчивался, но был достаточно очевиден по образовательному уровню преступников. Причем на долю интеллигенции приходились в основном должностные и финансовые преступления, тогда как разбои, кражи, грабежи и хулиганство почти на 100% оставались за представителями рабочего класса и колхозного крестьянства.

Хотя то место, которое занимал в советском обществе образованный слой, его качественные показатели и степень отграниченности и отличия от остального населения не позволяют характеризовать его в целом как элитный и привилегированный, восемь десятилетий - все-таки достаточно продолжительный срок, чтобы даже из числа советской интеллигенции успело сформироваться уже третье поколение, т.е. слой лиц, способных выработать хотя бы и отчасти ущербное, но специфическое для интеллектуального слоя самоощущение. В сочетании с наличием некоторого числа носителей досоветской культурной традиции и интеллектуалов в первом-втором поколении, сумевших вполне преодолеть обычный для советского интеллигента разрыв между своим формальным положением и культурно-образовательным уровнем, это обеспечило образование внутри советской интеллигенции социально-профессиональных групп, действительно отличавшихся от массы советского населения и отгороженных от него в культурно-психологическом плане.

Заключение