Спич уже несколько раз бывал в Беловодье и теперь, собираясь за невестой, взял с собой Чука, поставив, правда, условие, что новокупленная лошадь и жеребенком останется дома. Однако, пока собирались, Чук нашел какую-то лазейку в душу брата, наобещал непременное во всем послушание, и что за лошадью будут смотреть вдвоем с Венном, который тоже собирается с ними.

- Что? Еще и Венн? – возмутился брат. – Ну, уж нет. Вдвоем-то вы точно куда-нибудь залезете.

- Ну, братка, он же отдельно пойдет, он к нам никакого отношения иметь не будет. Его дед Памаар’ попросил сумку с какими-то письменами увезти туда.

- А без Венна ты эту сумку увезти не можешь?

- Так не меня же жрец просил, а его.

- Наказать бы тебя за вранье, да ладно.

Мыслями Спич уже был там, в объятья белобрыски, и перепираться с братишкой не было никакого желания.

Перед отъездом дед Памаар’ позвал к себе Чука и Венна, передал сумку с узлами, объяснил:

- Сейчас в земле ТрайарТ собрались лучшие жрецы со всей земли. Они пробудут там два-три года. Из племени, в которое вы направляетесь, в ТрайарТ собирается мой друг – жрец Фразионороконос. Передайте ему эти узлы. Он знает, что с ними делать. Голубям такие ноши неподсильны, поэтому доверяю их вам. Кроме того, на дне сумки лежит мой Священный Браслет: хочу, чтобы до моей смерти он побывал в ТрайарТ’е. Берегите его.

- Дедушка, а сами Вы в ТрайарТ не поедете? – спросил Венн.

- Да сколько ж можно. Было время, поездил, пора и остепениться.

Когда ребята вышли из пещеры, Чук спросил:

- Венн, а деду твоему сколько лет?

- Да скоро уж двести. Нынче совсем, было, помирать собрался, да оклемался.

- А мой дед в сто двадцать помер. Рано. Жалко.

- Был бы жрец – дольше бы прожил. Жрецы они знают, когда и в какое МайаМ съездить.

- А почему они всем людям об этом не говорят?

- Не знаю, у них там какие-то свои заморочки. Да людям, по-моему, и не нужны эти тайны.

Перевозка домов жителям гор была делом несложным. Все операции отработаны были до мелочей, а сами волоки, существовавшие уже не одну тысячу лет, регулярно ремонтировались и обновлялись. Они представляли собой пару длинных бревенчатых полозов – тянущихся от самого морского побережья, из племен низовых людей, в годы, к беловолосым людям и, говорят, куда-то еще дальше. Бревна волоков ставились на бревенчатые же сваи и смазывались жиром для лучшего скольжения саней.

Вместе со Спичем в горы пошли еще несколько односельчан: везли на продажу дома, уголь, дрова, соль, муку… Они старались успеть до воловьих дней, когда волоки превратятся в сплошную вереницу нескончаемых грузов и вздорожают в два-три раза. Впрочем, и сейчас дороги не пустовали. Впереди Чук видел обоз долинных людей, с бочками, в которых они обычно перевозят керосин. А вон и по обратной дороге под свист и улюлюканье молодых сановиков пронесся вниз санный поезд, с такой скоростью, что Чук не успел рассмотреть какой они везут груз. Руду, наверное. Там, в горах, добывают много разной руды: медь, железо, цинк, олово…

«Но тверда ли земля,

На которой стоишь,

поднимая очи к небу?»

Чук ехал на лошади. Именно так называл он ее теперь на манер низовых жителей. Она была спокойная, зато жеребенок доставлял беспокойства за двоих. Венн тоже, было, попробовал проехать за ней, но вскоре же слез, назвав такую езду глупой затеей. Теперь он охотился на сусликов, сбивая их длинным кнутом и зная, что продаст их в горах по хорошей цене. Там они шли на корм собакам, орлам и барсам. Чук завидовал ему, но не показывал вида. Не привыкший к верховой езде, он то и дело соскакивал на землю, бежал рядом, держась за гриву.

Пока подъем был небольшой, быки тянули сани, словно играючи, то и дело норовя перейти на бег. Но вот волок полез круто в гору, и быки убавили прыть. А вскоре начались сплошные льды и снега, воспаляя глаза своей белизной, и только бычьи тропы, по бокам волока густо усеянные хвоей и песком, словно никогда не ведали снега.

Шли весь день. К вечеру дошли до туннеля, выдолбленного во льду, прошли его насквозь и уже затемно отправили быков обратно. Дальше дорога пойдет под уклон.

Чук и Венн устали. Откуда-то снаружи доносился смех, приправленный манным запахом шашлыков, но им ничего не хотелось.

Спич заставил их проглотить по нескольку ложек винной окрошки и уже сонных отнес в маленькую ледяную нишу с войлочным матрацем на полу.

Глубокой ночью Чук проснулся, вспомнил про лошадь, выскочил из ниши. В полной темноте по запаху нашел своих четвероногих друзей. Долго шептался с ними о далеких краях, быстром ветре и о жизни в стаде мамонтов. Здесь же, в кормушке с сеном и уснул.

Утром, у подножья каменного бога КловволК’а, встречали рассвет. Перебирая на груди камни Священного Браслета, Чук шепотом благодарил богов и предков за свою счастливую жизнь.

Уложив лошадь и жеребенка в сани, Чук, по совету брата, надел им путы и привязал, как оказалось ненапрасно. Всю дорогу они беспокойно прядали ушами, пытались вырваться, и Чуку стоило больших трудов успокоить их.

Сани под гору летели так, что временами, казалось, выскочат из полозов. Но сановики свое дело знали и вскоре все благополучно прибыли в первую долину. Это было еще не место назначения, и долину проскочили, не сбрасывая скорость. Чук, однако, успел увидеть, что она вовсе не была такой безжизненной, как представлялась в его воображении. На наметенной за тысячелетия земле, укрывавшей лед сплошным слоем, даже росли еловые и кедровые рощи. Среди рощ проглядывали домы хуторов и ходили стада яков – снежных быков с длинной красной шерстью.

После первой долины опять начался подъем. Он был не крутым, и вместо быков сани здесь тянули люди. У них это получалось быстрее, потому что весь подъем они преодолели бегом, подменяясь с тягунами, бегущими налегке.

Уже далеко за полдень спустились в следующую долину. Здесь и жило то племя, куда они направлялись.

Родители невесты приняли их радушно, встретив во дворе хлебом, солью и кумысом. Провели в старый дом, рубленый на манер низовых жителей. Большие окна, забранные слюдой, словно пчелиные соты, удачно решали вопрос тепла и света.

- Вот наш старый, добрый хайус. Жалко его покидать, но жрецы говорят, что пора переселяться в плавающие дома, - разводя руками, проговорила хозяйка и добавила. - Так что ваш подарок оказался ко времени.

- Да, - добавил глава семейства. – Как раз нынче мы хотели покупать долбленый.

- Хороший дом. Красивый, просторный, уютный, - Сказал Спич. – У нас такие редко делают.

- Оно конечно для вашего климата такой дом – излишество, а мы-то, считай, в нем чуть не круглые сутки. Там вон сыновей половина, - махнула рукой хозяйка. – Старшой-то уже оженился. А вот эти комнаты невестушки нашей.

Она внимательно вгляделась в лицо Спича, словно пытаясь понять какие за ним скрываются движения души и, кажется, осталась довольна.

- Трудно вам будет в долбленку из него переходить, - проговорил Спич и понял, что зацепил больную тему.

Хозяйка только взмахнула рукой и потянула к глазам уголок платка. Хозяин тоже вздохнул обреченно, сказал: