Пятнадцать месяцев пребывания Андропова на высшем посту в коммунистической партии и советском государстве не богаты на памятные события во внешнеполитической сфере. Разворачивались ракеты СС-20, а затем и «Першинги -2», еще ожесточенней и бесчеловечней стала война в Афганистане, тлел конфликт на Ближнем Востоке, притихла, но не «сломалась» Польша, не поддавался Китай на «мирные инициативы» СССР, не прекращалась ледяная риторика с Вашингтоном, странами НАТО. Каза­лось, холодные ветры вновь вот-вот будут безраздельно хозяйничать на всех континентах.

Трагическая гибель южнокорейского «Боинга-747» весьма символична. Она продемонстрировала бесплодность глобальной конфронтации, неуклюжесть и идеоло­гическую заданность советской внешней политики, крайнюю непривлекательность мышления категориями «по­бед» или «поражений».

§ 2.3 Руководство из больницы

Андропов стал генсеком будучи глубоко больным. Это все в политбюро знали.

Находясь в феврале в зимнем отпуске (члены политбю­ро имели летний и зимний отпуска), Андропов почувство­вал резкое ухудшение общего состояния. Почки, которые беспокоили его всю жизнь, практически отказали. После обширных и углубленных консультаций с советскими и за­рубежными врачами прибегли к гемодиалйзу — подклю­чению индивидуального аппарата «искусственная почка» Если учесть, что и предыдущие два десятилетия Андропов часто болел, мучаясь от целого «букета» недугов, нетрудно представить его моральное состояние в связи с новым осложнением. В «личном деле» генсека сохранились ме­дицинские заключения о его болезнях, и в частности «Ин­формация 4-го Главного управления при Минздраве СССР о состоянии здоровья Ю. В. Андропова». Там гово­рится, что в 1965 и 1966 годах перенес «мелкоочаговые» инфаркты миокарда; страдает хроническим заболеванием надпочечников. В справке фиксируется, что эпизодически Андропов переносил приступы гипертонической болезни, пневмонии, страдал хроническим колитом, артритом; не покидали больного мерцательная аритмия, опоясываю­щий лишай и другие болезни.

Приходится лишь удивляться, как при таком плохом со­стоянии здоровья Андропов много и настойчиво работал. Человек недюжинной воли и самообладания, он, конечно, понимал, что с его возрастом и здоровьем ему долго не продержаться.

1 сентября 1983 года, проведя заседание политбюро, продолжавшееся около трех часов, Андропов ушел в от­пуск. Спецрейс самолета доставил его не в Кисловодск, где он чаще всего отдыхал в прежние годы, а в Симферо­поль, откуда генсек отправился в один из многочисленных особняков для высшего руководства на берегу Черного моря. Туда фактически перевезли не только «отпускной» кабинет генсека, но и все медицинское оборудование, спе­циалистов. Почти ежедневно Андропов разговаривал по телефону, с Черненко, которому поручили ведение дел первого лица, иногда с Устиновым и Громыко. Хотя и в меньшем объеме, но больному лидеру регулярно достав­лялись наиболее важные служебные документы. Андро­пов, казалось, смог найти оптимальный режим, позволяю­щий «совмещать» огромную, почти абсолютную власть и сдерживать смертельную притаившуюся болезнь.

Генеральный секретарь, покончив в первой половине дня с мучительными процедурами по лечению почек, по­говорив по телефону с Москвой, любил посидеть на тени­стой веранде с видом на море.

Незадолго до отлета Андропова из Крыма состояние его резко ухудшилось. Как полагает академик Е. Чазов, лечивший на протяжении ряда лет главных руководителей страны, начиная с Брежнева, причиной того стала неболь­шая прогулка в парке. Легко одетый больной, устав, при­сел отдохнуть на гранитной скамейке в тени деревьев и не заметил переохлаждения организма. Скоро Андропов по­чувствовал сильный озноб.

Андропов в сложившемся положении, когда уже не мог ездить в Кремль, бывать на засе­даниях высшего партийного синклита, стал использовать своеобразную форму руководства. Он подсказывал идеи своим помощникам, референтам, а те готовили аналитические записки для политбюро. Особенно много делали его помощники А. А. Александров, В. В. Шарапов.

Эти послания, подписанные Андроповым, обязательно обсуждались на политбюро, по ним принимались постановления, которые включались в планы работы ЦК. Некоторые записки переадресовывались всей партии.

Нельзя не отдать должное мужеству смертельно боль­ного человека, тщетно пытающегося вызвать свежий ве­тер для корпуса корабля, попавшего в исторический мерт­вый штиль. Однако судно было столь велико и монумен­тально, что слабые дуновения осторожных администра­тивных призывов не могли радикально изменить положение. В больничной палате лихорадочно работал мозг че­ловека, пытавшегося из последних сил что-то поправить к лучшему в стране, ничего при этом кардинально не пере­сматривая . Парадоксально, но это так.

Почти все отведенные судьбой последние дни земной жизни Андропов, прикованный к больничной постели, ра­ботал. Хотя эта работа уже сводилась, в лучшем случае, к подписанию подготовленных документов или слабому же­сту, выражающему согласие с предложениями помощников. Одно из последних писем, отправленных от имени Андропова, датированное 28 января 1984 года, адресова­лось Рейгану. Составители речей и записок генсека подго­товили письмо в весьма жестком духе, без выражения ка­кой-либо надежды на улучшение отношений в ближайшем будущем после развертывания американских евроракет « . Будем откровенны, г-н Президент, — говорилось в по­слании, — не получается делать вид, будто ничего не про­изошло . Опасно возросла напряженность».

Этот документ, прежде чем одобрить, Андропову зачи­тали, и он согласился с его содержанием. А письмо к председателю ЦК Компартии Японии К. Миямото, скреп­ленное также факсимиле генсека 8 февраля 1984 года, за сутки до своей смерти, Андропов физически не мог ни ус­лышать, ни прочитать, ни одобрить. Больной потерял со­знание еще раньше. Но могучая, отлаженная, проверен­ная, живучая, циничная бюрократическая партийная ма­шина не подала и виду, что генсек находится в коме. Пись­мо Миямото от бессознательного Андропова ушло в То­кио. По существу, с «того света» на «свет этот».

Да и в день кончины генерального секретаря, последо­вавшей после полудня 9 февраля, политбюро привычно заседало. Обсуждали вопрос о весеннем севе, о соцсорев­новании, работе Комитета партийного контроля, исполь­зовании космического пространства в мирных целях, о до­полнительной помощи Афганистану, активизации советско-ливийских отношений и другие бесчисленные вопро­сы.

. Андропов умирает, а политбюро заседает «Дело» превыше всего. Хотя «соратники» чувствовали, что раз­вязка близка. Не случайно на этом заседании приняли ре­шение об отсрочке визита Г.А. Алиева в Дамаск. Партий­ная коллегия уже мысленно готовилась к самой главной, первой задаче после смерти Андропова — избранию но­вого генсека. Поэтому в это время — никаких командиро­вок .