Лидеры ПСР признавали лишь «предварительный» характер по­литической системы России после свержения самодержавия. По их мнению, срок ее существования исчерпывался созывом Учредитель­ного собрания, которое и должно было законодательно закрепить но­вое демократическое устройство.

III съезд ПСР высказался за коалиционное Временное правитель­ство и определил главные политические задачи переживаемого мо­мента: создание демократического местного самоуправления и под­готовка выборов в Учредительное собрание. Причем реорганизация местной власти на началах «органического народовластия» рассмат­ривалась как начало демократизации страны в целом и должна была получить логическое завершение в созыве Учредительного собрания. Эсеры не были склонны увлекаться парламентаризмом. Большин­ство их идеологов противопоставляло свою позицию «марксистской догме» автоматического водворения социализма и организации но­вых форм общественной жизни «сверху», разделяемой, по их мне­нию, российскими социал-демократами, и предлагало проводить пла­номерную организацию их «снизу». В области социально-экономи­ческой предлагалось преодоление хозяйственной разрухи и поиск выхода из войны.

С большим энтузиазмом эсеры встретили реформу местного са­моуправления: демократические выборы в городские думы, волост­ные, уездные и губернские земства.

Вместе с эсерами под лозунгами «объединенного фронта демок­ратии» и «защиты завоеваний революции» в февральско-мартовские и последующие дни выступали социал-демократы — меньшевики. По­литическое кредо, которое они разрабатывали на протяжении всего периода своего существования, политическая культура и психологи­ческий настрой, присущие их лидерам, позволяли им играть весьма важную роль в происходивших событиях. Именно деятели меньшевистской партии (Н. С. Чхеидзе, М. И. Скобелев) — умеренного крыла российской социал-демократии — возглавили Петроградский Совет с момента его образования в феврале, как и системы Советов по всей стране, имели солидные фракции в городских думах и осуществляли руководство ими совместно с эсерами до осени 1917 г., а в некоторых регионах — и после падения Временного правительства.

Российские меньшевики, как, впрочем, и большевики, были еди­нодушны в мнении, что в февральские дни Россия вступила в стадию буржуазной революции. Идейные расхождения не только между од­ними и другими, но и в самой среде меньшевиков вызывались, как правило, идеологическими причинами, т. е. различным пониманием марксистских идеологем: о длительности и характере движения к со­циализму; о глубине и размахе социальных преобразований в пере­ходный период; о степени участия (и мере политической ответствен­ности) рабочего класса и буржуазии, а также их партий в этих услови­ях. Именно такие идеологические категории, определяемые классо­вым подходом к анализу социальных отношений, использовали рос­сийские социал-демократы при характеристике политических ситуа­ций 1917 г.

Будучи сторонниками, как им казалось, ортодоксального марк­сизма, меньшевики были единодушны в одном: социализм в России мыслим лишь «на фоне социалистической Европы и при ее помощи», страна «в марксистском смысле» еще «не созрела» для социалистичес­кой революции. Такие заявления были сделаны в первые мартовские дни Н. Н. Сухановым и О. А. Ерманским, внефракционными соци­ал-демократами, избранными в Петроградский Совет и со временем примкнувшими к левому крылу российских меньшевиков-интерна­ционалистов, возглавляемым Ю. О. Мартовым. Им были тождествен­ны оценки, данные плехановской группой «Единство», занимавшей, по общему признанию, крайне правую позицию и в лице своего лиде­ра Г. В. Плеханова считавшей, что в России на тот момент не было «объективных условий, нужных для углубления революции в смысле замены капиталистического строя социалистическим». На решении общенациональных, а не социалистических в силу их нереальности задач также настаивали более центристски настроенные меныпевистские деятели: Н. С. Чхеидзе, А. Н. Потресов и даже вернувшиеся в марте из Сибири в Петроград Ф. И. Дан, И. Г. Церетели и др.

Ориентируясь на определенные идеологические установки, неред­ко мешавшие принятию неординарных решений, меньшевики тем не менее пытались обосновать тактическую линию своей партии после февраля на основе учета социально-политических реальностей, глав­ными из которых они считали слияние войны и революции, явивше­еся трагическим грузом для формирующейся новой государственнос­ти, а также наличие традиционной конфронтационности у российских партий, особенно у радикально настроенных и не склонных к компро­миссам.

Выйдя из подполья сразу же после февральской революции, мень­шевики первоначально поддержали идею объединения всех социал-демократов, включая большевиков, лидеры которых из Русского бюро ЦК (Л. Б. Каменев, И. В. Сталин, А. Г. Шляпников и др.) одобри­тельно отнеслись к этой инициативе. В 54 из 68 губернских центров России были созданы в то время объединенные организации РСДРП; однако приезд из эмиграции В. И. Ленина нейтрализовал подобные настроения в среде большевиков.

Всероссийская конференция меньшевистских организаций РСДРП в первый же день своей работы 7 мая заслушала доклад «О Времен­ном правительстве и коалиционном министерстве», сделанный Б. Горевым, вызвавший бурное обсуждение. Смысл большинства выступ­лений сводился к признанию, что данным решением «оттянулось на­ступление неизбежного кризиса, . другого выхода не было».

В начале 1900-х годов достаточно распространенным среди евро­пейской и российской социал-демократии было мнение о фатальной обреченности капитализма. Отсюда вытекал вывод: любая начавшая­ся в Европе революция будет социалистической либо перерастет в нее; любая начавшаяся в одной из стран революция неизбежно примет международный характер. В. И. Ленин разделял данные взгляды, создав еще в 1905 г. «теорию» почти молниеносного перерастания в России буржуазно-демократической революции в социалистическую. События в феврале 1917 г. в Петрограде застали Ленина в Швейца­рии, где лишь в начале марта из газет он узнал о революции в Рос­сии. Вернуться на родину с группой соратников и единомышленни­ков он смог лишь в начале апреля.

В Петрограде функции общероссийского руководства осуществ­ляло Русское бюро ЦК большевиков, в которое в начале марта входи­ли А. Г. Шляпников, П. А. Залуцкий, В. М. Молотов. После 12 мар­та в него были кооптированы вернувшиеся из ссылки М. К. Муранов, Л. Б. Каменев, И. В. Сталин, возглавившие газету «Правда». По приблизительным подсчетам, в Петрограде действовало около 2 тыс. большевиков, а в целом по стране — 24 тысячи. В появившемся еще 27 февраля Манифесте ЦК РСДРП (б) «Ко всем гражданам России» революция объявлялась победившей и формулировались задачи по организации власти; Советы как власть не упоминались. До приезда Ленина Русское бюро ЦК проводило весьма умеренную политику, а газета «Правда» призывала лишь оказывать давление на Временное правительство и не «форсировать события». Часть членов Русского бюро ЦК и Петербургского комитета большевиков даже допускала мысль об объединении с меньшевиками. Они же (Л. Б. Каменев, Г. Е. Зиновьев, А. И. Рыков и др.) желали сохранить место больше­виков в едином революционно-демократическом блоке под лозунгом «завершения демократического этапа революции».