Их основной вывод заключался в том, что наиболее оптимальным для стран стабильной демократии является смешанный тип политической культуры, выявленный в Великобритании и США, — гражданская политическая культура (или политическая культура гражданственности). В рамках этой культуры «многие граждане могут быть активным в политике, но многие другие играют более пассивную роль подданных даже у тех, кто исполняет гражданскую роль, качества подданных и прихожан не полностью вытеснены . Это означает, что активный гражданин сохраняет свои традиционалистские, неполитические свя­зи, равно как и пассивную роль подданного. Политическая деятель­ность представляет собой лишь часть интересов гражданина, причем, как правило, не очень важную их часть. Сохранение других ориентации ограничивает степень его включенности в политическую деятельность и удерживают политику в надлежащих рамках. Более того, ориентации прихожанина и подданного не просто сосуществуют с ориентациями участника, они пронизывают и видоизменяют их. Так, например пер­вичные связи важны в становлении типов гражданского влияния. Кро­ме того, взаимопроникающие структуры общественных и межличност­ных связей имеют тенденцию воздействовать на характер политичес­ких ориентации — делать их менее острыми и разделяющими».

Согласно Г. Алмонду и С. Вербе, для гражданской культуры харак­терны два «противоречия»: 1) между высокой оценкой своей потенци­альной влиятельности на политические решения и более низким уров­нем реального влияния; 2) между степенью распространения вербаль­ного признания обязательности участия граждан в политической жиз­ни и реальной значимостью и объемом участия. Эти два противоре­чия, по мнению авторов «Гражданской культуры», помогают понять, каким образом в странах стабильной демократии разрешается дилем­ма, оптимальное сочетание сторон которой крайне важно для поддер­жания стабильности: между активностью и влиятельностью неэлит­ных групп и их пассивностью и невлиятельностью, между властью правящей элиты и ее подконтрольностью и ответственностью. С од­ной стороны, бездеятельность обыкновенного человека помогает обеспечить правящие элиты властью в той мере, которая необходима для эффективного решения проблем. С другой стороны, роль гражда­нина, как активного и влиятельного фактора, обеспечивающего ответ­ственность элит, поддерживается благодаря его приверженности нор­мам активного гражданства и его убежденности, что он может быть влиятельным политическим актором.

Таким образом, гражданин в стране с гражданской политической культурой является потенциально активным. Он не выступает как по­стоянный участник политического процесса, редко активен в полити­ческих группах, но при этом обладает резервом потенциальной влия­тельности. То есть он считает, что в случае необходимости может мо­билизовать свое социальное окружение в политических целях. Граж­данин, живущий в такой стране, в большей степени склонен поддер­живать на высоком и постоянном уровне политические связи, входить в какую-либо организацию и участвовать в неформальных политичес­ких дискуссиях. Эти виды деятельности сами по себе не указывают на активное участие в процессе принятия политических решений, но де­лают такое участие более вероятным.

Каждый из предложенных Г. Алмондом и С. Вербой идеальных типов политической культуры на практике, как считали авторы типологизации, отражает специфику той или иной «идеальной» субкультуры. Особое сочетание этих субкультур обуславливает национальные особенности политической культуры в той или иной стране. На основе анализа результатов социологических исследований они сделали по­пытку описать примерные пропорции, в которых сосуществуют суб­культуры, соответствующие идеальным типам, в национальных политических культурах. Примерная «формула» гражданской культуры вы­глядела следующим образом: 60% «участников», 30% «подданных» и 10% «парохиалов». Были также выделены и другие «формулы», соот­ветствующие авторитарной переходной системе, «демократической» доиндустриальной системе и т.д.

Методические рекомендации к 2 вопросу семинарского занятия.

Приведенная «классическая» типология политической культуры и идея гражданской культуры вызвала серьезную критику со стороны различных исследователей. В частности, критику вызвали методы из­мерения наличия или отсутствия гражданской политической культуры. Например, во время социологического исследования респонденту предлагалось отметить черты его страны, которыми он гордится, по­скольку Г. Алмонд и С. Верба выдвинули гипотезу, что гражданская культура предполагает высокий уровень гордости населения за свою страну и в особенности за ее политическую систему (один из показа­телей легитимности). Наиболее высокий уровень был в Великобрита­нии и США. Вместе с тем авторы не учитывали разные исторические и общекультурные традиции различных стран, а также смысловую на­грузку тех или иных выражений, используемых при выработке инстру­мента (в частности, например то, что слово «гордость» имеет несколь­ко разное значение в рамках различных культур).

О несовершенстве предложенной типологии и исследовательско­го инструмента свидетельствует и тот факт, что модель гражданской политической культуры, результаты операционализации этого понятия и применения предложенного инструмента приводили порой к пара­доксальным выводам. В частности, по мнению некоторых советоло­гов, они во многом отражали советскую реальность. Политическая культура США и Великобритании оказывалась во многом идентичной политической культуре СССР. Вместе с тем сам подход к анализу по­литической культуры, основанный на сравнении «реальных» полити­ческих культур с идеальными типами, следует признать достаточно плодотворным.

Г. Алмонд предложил и другую типологию политической культуры, а точнее, выделил два «полярных» типа политической культуры, основанных на дополнительном критерии (наличие или отсутствие консен­суса). По этому критерию политические культуры можно разделить на поляризованный и консенсусный типы (большинство национальных культур можно расположить на оси от поляризованного к консенсусному типу).

В поляризованной политической культуре преобладают крайние право- и леворадикальные ориентации. К центру относятся только 25% населения, в то время как к крайним — около 45%. Нет согла­сия большинства по поводу приоритетных ценностей развития. Консенсусная политическая культура базируется на согласии большин­ства. В ней превалируют центристские, умеренные ориентации (примерно 55%), лишь около 10% граждан занимают радикальные позиции.

В настоящее время использование данного критерия (наличие или отсутствие консенсуса) является достаточно распространенным и дает неплохие результаты. Вместе с тем типологическая схема, осно­ванная на выделении различных совокупностей политических ориен­тации, также получила дальнейшее развитие.

Так, например голландские исследователи Ф. Хьюнкс и Ф. Хикспурс в середине 1990-х гг. пытались усовершенствовать типологию по­литических культур Алмонда и Вербы, дополнив ее новыми типами: «гражданская партисипаторная культура» (civic participant culture), «клиентелистская культура» (client culture), «протестная культу­ра» (protest culture), «автономная культура» (autonomus culture) и «культура наблюдателей» (spectator culture). Эти типы политичес­кой культуры также необходимо рассматривать как идеальные типы, отражающие основные характеристики субкультур, представленных в рамках национальных культур.