Журналист работает в коллективе, который проводит определенную вещательную политику. И он должен хорошенько подумать, находится ли эта политика в соответствии с его нравственными принципами, с его совестью. Иначе вместо «четвертой власти» он может очень легко очутиться в рядах «второй древнейшей профессии».

Первая способность журналиста – быстро «схватывать» суть новых фактов, уметь подавать их в доступной и интересной для массовой аудитории форме. Значит, надо знать реальные интересы и реальную жизнь своих зрителей – всех слоев, а не только той группы, к которой принадлежат сам журналист и его знакомые. Это должно стать законом для работающих на любой телестанции – от общенациональной до микрорайонной. Разумеется, различается масштаб событий, но требования к правильности отбора информации, правдивости и грамотности репортерского слова, наконец, к нравственным ориентирам журналистов те же, что в большом эфире[93].

Стремление узнать как можно больше об авторе сообщения и тем самым установить степень достоверности, авторитетности его суждений возникло, вероятно, вместе с письменностью[94].

Телезрители не всегда могут вспомнить, что именно говорил человек с экрана, однако охотно рассуждают о том, каков он, каковы мотивы его появления и отношение к аудитории, а если это знакомый телеперсонаж – то в каком он сегодня настроении и самочувствии. Все это относится к невербальной (несловесной) информации, которую необходимо учитывать при анализе содержания той или иной телепередачи.

Телевидение вернуло человечеству возможность, которая была утрачена по мере вытеснения ораторского искусства литературным творчеством. Звукозрительный характер телевизионной коммуникации потребовал восстановить личностные контакты аудитории с коммуникатором, чтобы составить суждение о нем и о ценности его сообщения. Именно этим объясняется значение и привлекательность для аудитории телевизионной информации, персонифицированной (т. е. олицетворенной) ее автором и участниками события. Этим объясняется стремление крупнейших телекомпаний иметь таких постоянных ведущих и репортеров, личность которых привлекала бы симпатии и доверие зрителей.

Знакомый человек в кадре служит для зрителя, прежде всего ориентиром в пестром мире телевизионных передач, благодаря тому, что всякий раз его появление сопровождается интересной для данного зрителя информацией. Более высок уровень персонификации тогда, когда журналист выступает как участник экранного действия (острое интервью, репортаж-расследование и т. п.) и становится объектом сочувственной идентификации. Иначе говоря, зритель начинает сопереживать ему, как бы представляя себя на месте «положительного героя» документального драматического действия. Здесь очевидно сходство журналиста с героем театрального зрелища или произведения художественной литературы. И, наконец, третий, высший уровень персонификации – когда журналиста ждут на экране ради него самого, ждут как лидера мнения, истолкователя сложных проблем, как личность значительную в нравственном, духовном плане. «Это очень и очень нелегкая работа, – заметил один критик. – Она, несомненно, более сложна, ответственна и трудоемка, чем, скажем, работа самого серьезного, большого актера театра или кино. Этой работе человек должен отдавать себя всего, все силы своего мозга, нервов и сердца, всю энергию. Появление нового ведущего или исчезновение старого комментатора должно быть, и со временем будет, конечно, большим, поистине волнующим событием для миллионов телезрителей».

С. 344 Некоторых ведущих зрители воспринимают как членов своей семьи, внимательно следят за каждым фактом их творческой и личной биогра­фии. Есть ведущие, которых помнят и обсуждают даже спустя несколько лет после того, как они исчезли из эфира. Но очень много тех, кто годами сидит в кадре, и, тем не менее, остается безликим и безымянным. «Гово­рящая голова» — самое неприятное из всех определений, которое может заслужить такой ведущий выпуска новостей. Он не вызывает интереса, уровень доверия к нему крайне низок[95].

Персонификация телевизионного сообщения утвердилась во всем мире как принцип вещания, как сущностное отличие телевизионной журналистики от других ее родов. Грамотное применение принципа персонификации возможно даже в небольшом информационном видеосюжете, а в так называемом «специальном репортаже» современных теленовостей наличие главного персонажа – участника событий – считается необходимым. Прохожий на улице и свидетель необычного факта, человек, переживший сложную операцию или пострадавший от урагана, космонавт и студент, ученый и художник, государственный чиновник и коммерсант на перепутье новых социальных связей – таковы носители персонифицированной информации. Все они несут с экрана помимо «прикладной» информации по теме данного сюжета еще и нечто большее: свидетельствуют о настроении народа, о его духовном облике[96].

Телеведущий зачастую становится не просто «человеком с экрана» и (или) источником информации, но и общественным деятелем, мнение и позиция которого оказываются важным ориентиром для большого числа людей. Электронные средства массовой информации сформировали коммуникационную среду, в которой происходит синтез текста, аудио- и видеомодальностей нашего восприятия. В результате возникла культура реальной виртуальности, когда наши впечатления от медиа становятся нашим опытом. Телевидению в этом процессе принадлежит ведущая роль[97].

В США бытует термин "анкормэн", что означает "человек-якорь", "человек, на котором все держится" (сравните с нашим техническим термином "анкер"). Еще говорят "ньюз презентер" — "представляющий новости". Иногда используют образное выражение "человек, делающий погоду". Но всегда решительно отделяют данного специалиста от комментатора и обозревателя[98].

Именно клан ведущих определяет сегодня социальный интеллектуальный, нравственный и, в известной мере, эстетический облик ТВ. Какой бы ни была заэкранная процедура подготовки текстов – ведет ли она свое начало от «рекомендаций», исходящих от власти, от хозяина владельца канала, от редакции – для зрителя важен именно он, ведущий и автор, ответственный за каждое произнесенное слово, за интонацию, за жест и даже паузу. Телевизионный ведущий «делает» канал, но и канал его «делает» – создает, шлифует. Формирует его имидж, вырабатывает у зрителей привычку, затем устойчивую потребность систематического с ним общения. Он, ведущий источник их знаний о мире, понимания и оценки происходящих событий. Авторитет экранной личности нынче настолько высок, что в обывательской среде замещение собственного взгляда на происходящее мнением телевизионного «гуру» стало повсеместным[99].

Традиционно практика исследований исходила из концепции «идеологически правильного образа» ведущего, для которой набор возможных ролей был серьезно ограничен требованиями политкорректное. Несмотря на существующие цензуру и контроль тележурналистам советского телевидения все же удавалось внести свои коррективы в формируемый образ, однако это оставалось за рамками официальной теории и практики. В настоящее время проблема несвободы ведущего трансформировалась до противоположного: тележурналист почти не ограничен в выборе своего амплуа и стиля, но именно отсутствие каких-либо границ позволяет в некоторых передачах нагромождать противоречивые образы, вызывая у зрителей чувство недоумения и недоверие к отдельным программам и телевидению в целом[100].