Что касается искусств, то различия ТВ с ними проистекают из факта, казалось бы, незначительного — из того, что телевидение допускает взгляд в камеру. Долгое время такие взгляды табуировались в кино, да и сейчас не совсем легитимны, хотя нередки в эпоху телевидения.

Взгляды в камеру, естественные и широко распространенные на телевидении, кажутся категорическим отрицанием условности, которая издавна присуща художественным творениям. Европейское искусство конституировалось как таковое, противопоставляя себя жизненному пространству реципиента. Произведение создавалось как микрокосм — замкнутый, подчеркнуто отделенный от реальности, в которой реципиент пребывает.

Маклюэн отличал среду, т. е. привычное местопребывание индивида, от анти-среды, "устроенной" существенно иначе. Из-за непривычности и чуждости того, что содержится в анти-среде, все предметы и явления, которыми она образована, воспринимаются свежо и внове. Поскольку европейскому искусству присуща граница между внутренним пространством произведения и миром реципиента, оно функционирует как анти-среда. Произведение художника, репрезентируя ее, подчеркивает свою безотносительность к внешнему миру парадоксальным образом — односторонней проницаемостью границы, отделяющей эстетическую реальность от реципиента. Действительно, если старцы и Сусанна не видят того, кто стоит перед картиной, значит, изобразительная плоскость, выступая в качестве границы, непроницаема для персонажей, в то время как для зрителя она совершенно прозрачна. Та же односторонняя проницаемость присуща и профессиональному театру. В свете сказанного необходимо отвергнуть веру в то, что картина "не видит" зрителя. Картина игнорирует отнюдь не его, а бытовое пространство, которому тот принадлежит.

Иллюзия пребывания внутри текста обеспечивается камерой: зритель отождествляет ее "взгляд" со своим собственным; идентификация выражена в афоризме, обращенном к зрителю: "твои глаза в камере"[17]

Телевидение противостоит семье искусств, объединенных отрицанием бытового мира, тем, что уважает и чтит его, всегда жаждет как можно глубже и прочнее проникнуть в него и застать своего зрителя среди будничных обстоятельств. Одно из следствий такого стремления — легитимные на ТВ взгляды в камеру. Исполнители и ведущие словно пытаются ощутить таким образом своего зрителя в темной и неизведанной для них дали, мобилизовать настоятельностью этих взглядов и приковать к себе. ТВ не указывает зрителю, подобно всем без исключения искусствам: "вот твое место, здесь, внутри художественной структуры", а потому не уверено в нем и его действиях по отношению к себе. Эта неуверенность не только подспудна — она выражает себя внешне, т. е. на уровне социологическом. В США давно существует так называемый "индекс Нильсена", указывающий количество зрителей, смотревших передачу, т. е. ее рейтинг; мощные социологические организации заняты подсчетами аудитории и выведением рейтингов. Страсть к подобным подсчетам несомненно продиктована целями сугубо прагматическими – необходимостью привлечения рекламодателей: ведь чем выше рейтинг передачи, тем более солидного рекламодателя можно к ней привлечь, а значит, тем более крупными суммами финансировать программу. Однако под всей прагматикой явственно ощущается, так сказать, метапрагматическое беспокойство телевидения относительно своего зрителя и его действий.

Стремление ТВ проникнуть в самую глубь повседневного существования аудитории роднит его не с искусствами, а со средствами информации — с печатной прессой и радио.

Споры о том. Искусство ли ТВ, особенно темпераментные в начале его становления, сегодня выглядят бесплодными. Смысл проблемы и ее решения просто и мудро предоставил Рене Клер в своих «Размышлениях о киноискусстве». Кино, утверждал он, может быть искусством в отдельных своих проявлениях, но может и не быть им . то же следует сказать и о телевидении.

Обретя телевидение, мы получили максимальную приближенность к оригиналу – живой жизни, сиюминутность, уже ни чем – ни пространством, ни временем не ограниченные возможности обращения к зрителю[18].

Сегодня этот вид СМИ сложно поставить в один ряж с живописью или поэзией. Исследователи последнего 10-летия говорят, что телевидение приобрело за эти годы черты главного манипулятора. В своей книге О сущности телевидения В.И.Михалкович рассматривает влияние телевидения на массы с культурологической точки зрения. «Телевидение — объемом вещания, тематикой передач – будто пытается исчерпать все аспекты "наличного бытия". Тем самым ТВ становится как бы его двойником или, скорее, эрзацем»[19].

О чем-то подобном говорил еще Маклюэн. Не только в специальной литературе, но и в общей прессе популярен его афоризм "средство есть послание" (message), т. е. суть сообщения предопределяется сообщающим средством. В своей поздней и сравнительно мало известной книге "Сквозь исчезающий пункт" Маклюэн формулирует другой афоризм, который заслуживает не меньшей популярности, чем первый: "в эпоху информации средой становится сама информация". Иначе говоря, телезритель, снова и снова воспринимая поток сообщений, настолько сживается с ним в результате длительного и постоянного воздействия, что мир информации становится более близким и знакомым, нежели непосредственное бытовое окружение. Действительно ли этот мир подменяет в сознании реципиента его реальную среду – вопрос другой; бесспорно лишь то, что телевизионная информация стала для многих особой сферой бытия — равнозначной и параллельной сфере бытия подлинного.

Поскольку такая сфера существует, то ситуация "поставленности" перед бытием как бы воспроизводится, но с другой стороны решительным образом модифицируется. Видоизменения предопределены не только и не столько тем, что эрзац — почти в пику репродуцируемому подлиннику — согласовывает "правила игры" с другим участником диалога, т. е., учитывает по мере возможности его настроения, состояния, вообще — весь ход существования вплоть до циклически повторяющегося распорядка дня. Оттого эрзац – в противоположность оригиналу — теряет алогичность и непредсказуемость, присущие последнему. Программа вещания предварительно публикуется — ТВ словно берет краткосрочные обязательства в отношении "правил игры" и в подавляющем большинстве случаев их выполняет: на отечественном телевидении давно считается чуть ли не катастрофой происшествие, когда передача, заявленная к трансляции в уже опубликованной программе, по тем или иным причинам, зачастую — объективным, не выходит в эфир.[20]

Телевидение способно показать все, что происходит на земном шаре — особенно теперь, когда существуют спутники связи. Стало быть, оно дарит всевидение или способно его дарить. Многочисленные в житиях и патериках случаи телестезии типологически восходят к этому пребыванию пророков "в духе". Такую телестезию следовало бы назвать "мистической". Состояние "в духе", благодаря которому она возникает, равнозначно напряженнейшему усилию – и психическому, и нравственному, ТВ, напротив, дарит ее почти "за так" — от зрителя не требуется ни психическое, ни нравственное усилие, а лишь незначительное физическое — сводящееся к нажатию кнопки. Совершив подобный акт, зритель оказывается в положении пророков, видевших "все" на небе и на земле. О том свидетельствовали и свидетельствуют эмблематичные кадры новостных передач отечественного ТВ. Когда говориться о каком-либо регионе страны – на изображении карты России выделяется область и пишется место, где происходит событие. В разделе же, посвященном загранице, перед очередным сюжетом возникает агмент земного шара с изображением границ нескольких государств; название того из них, о котором пойдет речь, а так же столица данной страны. Эмблематичные эти кадры создают впечатление, что зритель, подобно пророкам, пребывающим "в духе", свободно парит над поверхностью планеты, вдруг его внимание привлекает нечто важное и существенное — цветовое или шрифтовое выделение названий прочитывалось именно как знак сосредоточенного внимания.