Как же соотносятся между собой кровная месть и смертная казнь? Большинство историков права в прошлом не видели генетической связи этих понятий. М.Ф. Владимирский-Буданов считал, что смертная казнь на Руси распространяется под воздействием византийского права, а потом татарских обычаев[4]. В. Сергеевич распространение смертной казни связывал с понятием христианства на Руси[5]. С.Н. Викторский полагал, что «усиление… применения кровавой расправы надо отнести… к некоторым чисто внешним влияниям: влиянию церковно-византийскому, татарскому игу и таким обстоятельствам, как борьба княжеств в период объединения их в Московское государство»[6].

В отличие от них, Н.С. Таганцев видит связь между смертной казнью и местью, отмечая, что «это вытекало из института частной и родовой мести, выдвигавшего начало оплаты кровью за кровь, смертью за смерть»[7]. А.Ф. Кистяковский также считает, что «общегосударственная власть застала смертную казнь уже как готовое и вполне выработанное учреждение, в виде кровной мести или, точнее, в виде убийства в отмщение»[8]. В другой своей работе – «Некоторые черты из истории смертной казни в России» А.Ф. Кистяковский дает определение смертной казни. По его мнению, «это есть наказание, состоящее в отнятии различными способами жизни у лица, совершившего преступление»[9]. Историю смертной казни он делит на два периода. «В первый период смертная казнь является в виде убийства, совершаемого представителем семьи или рода, в виде частного мщения. Во втором периоде смертная казнь получает характер лишения жизни преступника, совершаемого представителем общегосударственной власти, в виде общественного мнения»[10].

А. Малиновский в результате своего анализа смертной казни сделал следующие выводы:

1. Этот институт находится в генетической связи с институтом кровной мести, одна главная существенная черта объединяет их: и смертная казнь и месть есть убийство за преступление, одно совершается по воле государства, другое – по воле частного лица.

2. Смена воли частного лица волей государства влечет за собою уменьшение числа убийств за преступление и смягчение их жестокости.

3. Следовательно, о последующем чрезмерном развитии казней не может быть и речи: чрезмерное развитие относится к эпохе кровавой мести, относительное же усиление в позднейшую эпоху имеет временное значение и замечается тогда, когда возрождаются временно традиции древнейшей эпохи[11].

Замечено, что генетическая связь кровной мести и смертной казни несомненна. Кровная месть – институт общечеловеческий. И в том и в другом случае происходит убийство человека. Но если в догосударственном обществе убийство осуществлялось на основе кровной мести, то государство убивает по приговору суда, согласно существующему закону. Обычаи племен могут быть различны, принятый же государством закон имеет большое общественное значение, поскольку в основании лежит уже не сила привычки убивать, а сила организованной власти сознательно убивать. Убийство приобретает общественный резонанс и публичный характер. Это уже смертная казнь. Когда кровная месть санкционируется государством, она становится нормой обычного права. Другими словами, признавая допустимость и правомерность отмеренной мести. Власть требует лишь, чтобы она совершалась открыто или даже с предварительным объявлением о том представителю власти… Мститель освобождает себя от обвинения в преступном деянии, месть становится одним из видов дозволенного убийства.

Homo sapiens (человек разумный) придумал сотни различных способов казни себе подобных. Тем самым общество умаляет свое человеческое достоинство. Отрицая такую ценность, как человеческая жизнь.

Историей зафиксировано, что еще в 427 г. До нашей эры состоялась дискуссия о правомерности применения смертной казни[12]. Во время происходившей тогда Пелопоннесской войны союзный Афинам город Митилена изменил своему союзническому долгу. Почему и было решено казнить все взрослое мужское население города. Тогда Диоду удалось убедить афинян не применять смертной казни к митиленцам. Мотивируя свою точку зрения, Диодот отмечал, что «нет закона, который мог бы помешать этому (совершать преступления), ибо люди прошли все виды наказаний, постепенно усиливая их в надежде, что, может быть, меньше будут терпеть от преступлений…»[13]

Как тогда, так и сейчас общество менее всего исходит из чувства человеколюбия, а более всего из целесообразности применения смертной казни относительно спокойствия и безопасности граждан.

Первый, кто в специальной литературе выступил против применения смертной казни, был Чезаре Беккариа (1738-1794). В своем сочинении «О преступлениях и наказаниях» он в результате своего исследования разработал следующие положения о смертной казни, которые в какой-то мере и не устарели и до настоящего времени, побуждая сторонников применения смертной казни искать новые и новые доводы в целях ее использования. Вот эти положения:

А) смертная казнь не опирается ни на какое законное право, потому что человек, вступая в общество, не уступал права на свою жизнь.

Б) она бесполезна и не нужна, за исключением тех случаев, когда смертная казнь есть единственная узда, могущая воспрепятствовать новым преступлениям.

В) она бесполезна потому, что никогда не останавливала злодеев, решившихся на преступление.

Г) она менее действенна, чем лишение свободы, соединенное с тяжкими работами, потому что и на преступника, и на посторонних несравненно сильнее действует менее жестокое, но не моментальное, какова смертная казнь.

Д) она даже пагубна для общества, потому что представляет гражданам пример жестокости тем более опасный, чем с большею аккуратностью и с большими формальностями ее совершают; безумно для отвращения граждан от убийства устанавливать публичное убийство.

Е) оправдывают смертную казнь тем, что ее за известные преступления назначали все народы и во все времена; но зачем же оправдывающие эту смертную казнь не одобряют человеческих жертв, которые были в употреблении у всех народов.[14]

Но и Беккария в отдельных случаях допускал возможность применения смертной казни к преступникам. В случае, если «смертная казнь единственная узда, могущая воспрепятствовать новым преступлениям». Но именно эта формулировка дает возможность сторонникам применения смертной казни широко применять этот вид наказания за различные преступления под предлогом неисправимости преступников.

Там, где по закону существует смертная казнь, сохраняется и обязанность каждого деликтоспособного лица нести ответственность за совершенные преступления, вплоть до применения к преступнику наказания в виде смертной казни. В этой связи важно выделить основные сущностные признаки смертной казни.

Первым признаком смертной казни является то, что она является наказанием. А.С. Михлин этот признак определяет как «наиболее существенный»[15]. Сущностью любого наказания является кара. Кара представляет собой либо лишение или уменьшение прав или интересов человека, либо введение особого порядка их осуществления, либо установление обязанностей, которые обусловлены наказанием и которые не возлагаются на других граждан. А.С. Михлин пишет, что в «смертной казни кара проявляется в максимальной степени. У осужденного отнимается самое дорогое, что есть у человека, - жизнь»[16]. Это верно. Однако наказание, следуя простому здравому смыслу. Должно предполагать последующее исправление преступника. Но смертная казнь как раз и лишает человека последнего шанса на исправление. В этом коренное отличие смертной казни от обычного наказания. Поэтому в случае применения смертной казни надо говорить не о применении наказания, а о каре, лишении человека жизни с точки зрения существующего права. В связи с этим в смертной казни можно различить два элемента кары: физический элемент – лишение человека жизни путем насилия над ним и психический элемент – лишение человека надежды, мрачное и безвыходное положение его судьбы, причем нравственная пытка несравнима с самим фактом физического насилия, совершаемого ради лишения жизни.